"— Вы таким образом делаете мне комплимент?" — спросила девушка.
"— Пока нет. — Я снова улыбнулся. — Я ведь еще не знаю, умны вы или нет".
"— Спасибо…"
"— Во всяком случае, вы очень красивы. Вы еврейка?"
"— Да."
"— И вас зовут?"
"— Наверное, вы будете удивлены, но меня зовут Ревекка Мейсснер. Как и вашу героиню."
"— Ветхозаветное имя?"
"— Это прихоть бабушки."
"— Ну, что ж, Ревекка. Очень приятно познакомиться."
"— А мы знакомы."
Я сделал вид, что очень удивлен, а девушка сказала:
"— Помните? 1991–1992 года, университет, Лайпциг, лекции по писательскому мастерству…"
"— Лайпциг, университет, лекции помню, а вас, фройляйн, простите, нет,"- сказал я, чтоб поддразнить девушку.
"— Вы разыгрываете меня?"
"— Да, — ответил я. — Я вас помню. У вас и тогда были такие огромные глаза, как два блюдца. Вот так! И вы еще тогда очень хорошо писали."
"— Спасибо, — сказала девушка. — К тому же вашу героиню именно так и зовут, как и меня, так что нечего меня разыгрывать. Вы меня никогда и не забывали…"
"— Я готов к интервью, — сказал я. — Что я должен делат?"
"— Для начала заказать мне что-нибудь выпить и пересесть за столик."
"— Что вам заказать? Может, кока-колу?"
"— Что ж, можете мне заказать и кока-колу…"
"— Не обижайтесь, Ревекка. Я пошутил. Пересядем за столик…"
Когда мы сели за столик, Берг, Ревекка Мейсснер достала из своей большой сумки блокнот.
"— Что будете пить, Ревекка?" — спросил я.
"— Что-нибудь легкое, — ответила она. — Мне не надо напиваться."
"— А поесть не хотите?"
"— Это потом уже."
"— Это предложение?"
Девушка рассмеялась.
"— Просто я подумала, что потом можно будет и поесть."
Я подозвал официанта и попросил принести самое легкое французское вино, которое можно было найти.
"— О чем будет интервью?"
"— О вас, — ответила девушка. — И о вашей последней книге."
"— Вы ее читали?"
"— Да"
"— И что скажете?"
"— Ее критики считают бессомненным шедевром"
"— А вы как считаете?"
"— Она слабее предыдущих ваших книг, однако, любой мечтал бы уметь так писать. Но если учесть, что она появилась после столь продолжительного перерыва. Этот недостаток можно простить."
"— В чем же главный ее недостаток?" — спросил я.
И она ответила:
"— Там больше вас, чем Героя."
"— Вы правы, Ребекка. Вы оказались умнее всех критиков: книга действительно слабая, потому что она написана кровью, моей кровью; слишком многое накопилось в душе, и хотелось высказаться. А писатель должен писать тогда, когда он холоден, как лед. Вы действительно очень умная. Вы умная и красивая…"
