Заснеженные аллеи парка подсвечивали мой сумрачный путь, наткнувшись на укромную скамейку, я уселся на нее с ногами, тут же, на ней, употребил еще двести пятьдесят граммов водки — веселее не стало. Очередной колпачок слетел с очередной посудины: горло и желудок воспламенились, а из глаз потекли слезы. Я приподнялся и, чувствуя, как холод подбирается к костям, несмотря на выпитое, приступил к поисковой программе “Видеофон”. Только в третьей кабинке аппарат не был изуродован, но и он, включившись в линию связи, скрипел, мигал слепым глазом, покашливал: контактный экран не срабатывал.
— Толька, ты?! — заорал я.
— Так точно.
— Узнаешь?
— А-а! — обрадовался Толик. — Конечно, пропащая твоя душа! Откуда ты?
— Я возле Катькиного садика.
— Тебя подобрать?
— А твой эмоб исправен?
— Как никогда прежде. И дома — пусто. Все уехали смотреть участок.
— Далеко? — зачем-то поинтересовался я.
— Где-то в районе Сясьских Рядков. Сам знаешь: ближе теперь не дают, даже ветеранам. Вернутся через неделю.
— Неделя отменяется. Приютишь на три дня? Идет?
— Договорились…
Через пятнадцать минут я уже оттаивал внутри коврово-музыкальной шкатулки эмоба.
— Выпивка есть? — спросил Толик, поворачивая голову.
Я показал убогость последнего “малька”.
— Не густо, — засопел рулевой, выпятив нижнюю губу.
Я причмокнул, достав из кармана две сотенные бумажки.
— Откуда? — удивился Толик. — Неужели, как все нормальные люди, начал воровать? — “пошутил” хозяин эмоба. — Идет, — порадовался он за нас обоих, от себя прибавил еще две бумажки, точно такие же. — Давай заглянем к одному барыге, возьмем у него пару ящиков сла-авной барма-тухи, согласен?
Я махнул рукой, соглашаясь на любые варианты.
Круто мы запили, как никогда: добровольное принятие алкоголя сменялось насильственным появлением бредовых сновидений. Моя душа, плача и сморкаясь, рассказывала собутыльнику о русалке, о чувстве, которое она возродила во мне, о любви и нежности… Толик, плача в ответ еще горше, твердил, что не верит ни единому моему слову, но рад за меня, рад за Мару, рад за себя, рад за девушку по имени Лиззи — я так и не понял, кто она есть такая… — рад за всех влюбленных на планете Земля, рад за всех существ в обозримом секторе Галактики… Какое-то время мы нелицеприятно обсуждали его жену, его тещу, а потом, как? перешли к деловым разговорам о работе.
— Дурак ты! — сказал Толик.
— Дурак… — согласился я.
— Бросить работу в НИИ Робототехники! Столько возможностей: выноси — не хочу!
