– Этот тот самый, что ославился при Арденнах в сорок четвертом? – спросил генерал-лейтенант.
– О мертвых не стоит говорить плохо, – вздохнул Конев и сделал паузу. – Так что мы имеем дело с на удивление хорошо организованной акцией, которая почти удалась. Ну, а с другой стороны, то, что страдают и наши союзники, показывает, что происходящее – не провокация со стороны западных буржуазных правительств.
Дверь кабинета приоткрылась, заглянул секретарь – полный, розовощекий полковник.
– Товарищ маршал, там…
– Занят я! – рявкнул командующий Центральной группой войск. – Всё позже!
Секретарь исчез, словно сдутый ураганом, но дверь затворил совершенно бесшумно.
– Тут еще, товарищ маршал, были некоторые странности, – сказал Благодатов нерешительно. – И они в некоторой степени объясняют большие потери…
– И какие же?
– Налетчики стреляли с удивительной меткостью, двигались со скоростью, превосходящей обычные человеческие возможности, и раны их не останавливали.
– Что же вы, Алексей Васильевич, сказки рассказываете? – Конев изобразил кривую усмешку.
– Я сам это видел, – твердо сказал комендант. – Кроме того, о чем-то подобном рассказывали танкисты, уцелевшие в Амштеттене.
– И как вы можете это объяснить?
– Вы знаете, что фашисты проводили чудовищные эксперименты в своих лагерях. – Благодатов снял очки и принялся протирать стекла извлеченным из кармана платком. – И возможно, им удалось найти какое-либо химическое вещество…
– Да это же бред! – не выдержал Конев.
– А то, что мы спустя почти три месяца после капитуляции Германии подсчитываем потери – не бред? – Генерал-лейтенант вновь нацепил очки. В увеличенных стеклами серых глазах была тревога.
– Нечто очень похожее, – кивнул маршал. – Что же, ладно. Я вас жду у себя в двадцать ноль-ноль. Подготовьте соображения об усилении мер безопасности в городе. А теперь – можете идти!
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
27 июля 1945 года, 11:55 – 12:35
На этот раз Петра побеспокоили незадолго до полудня. Заставили надеть эсэсовскую форму и под конвоем препроводили в тот же зал, где он был утром. У самого входа его встретил Виллигут, одетый в белый балахон с алой свастикой на груди.[30]
– Проходите, Петер, – сказал бригаденфюрер. – Вам предстоит знаменательное зрелище. Вы увидите ритуал Свастики.
Вслед за провожатым, своеобразным Вергилием эсэсовского ада, капитан проследовал к помосту с кубическим камнем. Рядом с возвышением обнаружился небольшой столик, уставленный горящими свечами, источающими характерный запах нагретого воска.
