— Он вышел на контакт!
— Кто? — изумилась я, чуть не поперхнувшись салатом.
— Томкин полтергейст!
— А‑а‑а… — облегченно вздохнула я. — И как?
Мама уселась поудобнее и возбужденно заговорила:
— В общем, слушай. Сегодня днем Тома пришла с рынка и увидела в доме на столе лист бумаги. Там было написано: «Дорогая женщина, спасибо тебе за приют». Представляешь? Нет, ну ты себе представляешь? Фантастика. Поразительно.
— Потрясающе, — изобразила я огромное удивление, чтобы не разочаровывать маму. — А дальше что?
— Ничего. Разве тебе этого недостаточно?
— Мне? Достаточно… Но откуда вы узнали, что это именно полтергейст написал?
— А кто же еще? Нет, это точно полтергейст. Дом‑то был закрытый, в него никто не мог войти и оставить записку на столе. Значит, это полтергейст. Ты просто не понимаешь, что это значит. Это… это… это все может перевернуть! Весь мир! Все! Всех!
— Я рада за ваши успехи, — сказала я и, подумав, осторожно произнесла: — Мам, а может, теть Тома все придумала?
— В смысле? — не поняла мама.
— Ну, сама подумай: дети выросли, разъехались, с мужем она разведена… Вот и придумала себе историю, чтобы как‑то развлечься, перед тобой похвастаться.
Мама грозно посмотрела на меня и застучала указательным пальцем по столешнице, как барабанной палочкой:
— Но‑но‑но! Ты что! Как ты могла такое подумать! С полтергейстами не шутят!
— Ладно, все, успокойся, — примирительно улыбнулась я. — Не шутят так не шутят.
Через полчаса я сидела на маленьком пляже, который как‑то раз обнаружила за скользкими валунами и крутой скалой, с которой никто не нырял, боясь разбиться о камни внизу. Этот пляж был настолько необыкновенным (на нем росли пальмы, на краю пляжа из расщелины между камней бил родник, песок — белый, чистый и мягкий), что я всерьез подумала, будто наткнулась на филиал рая. О пляже я никому не рассказывала и до некоторых пор считала его своим собственным. Но когда подружилась с Маратом… В минуту, когда мне очень захотелось открыть ему какой‑то свой секрет, я отвела его на этот пляж. Катамаранщику он тоже понравился. Никогда не забуду вечер, когда мы сидели с Маратом у догорающего костра и он пел мне песни под гитару. Потом мы зарыли в переливающихся от белого до красного пылающих жаром головешках картошку и ждали, когда она испечется. Никогда не забуду тот вечер. Запах печеной картошки, прибой, журчащий родник… С тех пор пляж стал не моим, а нашим.
И вот сейчас, когда у меня возникло желание уединиться и подумать над будущим, я пришла на этот пляж. Развела небольшой костер, села на песок, поджала под себя ноги, положила подбородок на колени и стала смотреть на море, которое к вечеру немножко разволновалось.
