— Вы ничего не хотите спросить? — сказал узбек, запихивая банкноты в карман.
— А что я должен спросить?
— Где меня найти.
— Зачем?
Теперь, на свету, я постарался разглядеть его получше.
— Здесь на бумажке мой домашний телефон.
Номер он распечатал на древнем игольчатом принтере с изношенной лентой.
— Спасибо, — сказал я. — Понадобишься, позвоню…
— Вы действительно ничего не хотите спросить? — повторил он вопрос.
— Скажи, если хочешь что-то сказать…
— На бумажке сказано.
Я перевернул клочок. Тем же принтером: «23 января, воскресенье, после 20.00, ресторан «Стейк-хауз». Местная, выступает соло».
Вот оно что! Узбек, видимо, использовался конторой Шлайна или непосредственно только Шлайном в качестве нелегального агента поддержки. Прижившиеся и примелькавшиеся, а потому незаметные в районе предполагаемых действий помощники такого рода готовят логова, средства транспорта и связи, если нужно, подставных родственников, обычно жену. Одним словом, оперативную инфраструктуру для реального нелегала. Теперь, когда я приехал, ни о чем не спросил и затем удивился, что он дает мне свой телефон, узбек испугался. Испугался, что отношения с ним прерывают, вступает в действие новый вариант поддержки, может, я и есть этот вариант, а его выбрасывают и заработку конец.
На самом-то деле я просто выжидал, когда связник объявится сам по себе. Рутинное правило. Ждущему или местному виднее, где, когда и в какой форме сподручнее произвести «контакт». Усмана отчего-то лихрадило, он, что называется, заскакивал вперед расписания.
Азиатские люди невозмутимы только внешне, психологически они ломки. Наверное, Усмана порядком вымотали. Шлайн и его коллеги — изощренные эксплуататоры. Узбек, скажем так, перегрелся. Его беспощадно заездили. А кормят, говоря иносказательно, плохо, в основном обещаниями, в которые он все ещё верит. Боб де-Шпиганович, бессмертный гуру, утверждал, что человек — добыча собственных заблуждений, то есть вечно протухающих надежд, которые только ему самому и кажутся свежими.
И, как говорит Ефим Шлайн, бессмертный босс, в этой связи проклевывалась интересная возможность…
Русский охранник между двойных стеклянных дверей дергал себя за мочку уха, чтобы не задремать.
— Сядь в машину, отъезжай на бульвар и жди, — сказал я Усману. Устроюсь и минут через пятнадцать договорим.
В номере на пятом этаже я сполоснул лицо ледяной водой и спустил усмановское послание вместе с клочками авиабилета в унитаз. Выключил свет, раздвинул шторы, за которыми оказалась стеклянная стена от потолка до пола с выходом на узкий балкон.
