— Ох, и денек хорош сегодня! — сказал Робби.
— Да, хорош! — подтвердил Гас. — А у вас было очень весело, должен тебе сказать.
Они свернули на Теннесси-авеню. Гас исподтишка наблюдал за Робби, но тот и виду не подавал, что замечает это. Потом по тропке между двумя домами и через проходной двор ребята вышли на Рокингемское поле. Гас поднял с земли камень и подбросил его высоко вверх.
— Ну как, доволен ты своей новой работой? — спросил он.
— Очень.
— Все-таки это не лучше, чем разносить газеты!
— Скажешь тоже! Конечно, лучше!
— А сколько ты получаешь?
Робби замялся, пот пуговками выступил у него на носу.
— Полтора доллара, — пробормотал он. Ну зачем он лжет Гасу?
— Сколько? Сколько?
— Полтора доллара! — почти выкрикнул Робби.
— Тоже мне деньги! Я вот на газетах зарабатываю два, два пятьдесят, а когда даже три доллара!
— Но я же еще и обедаю там каждый день, — возразил Робби. — Ем сколько влезет. И все такие вкусные вещи!
— Зато и работаешь наверняка как вол?
— Да что ты! Работы там мало. Особенно сейчас.
— Рассказывай! Небось эта белая хозяйка все время стоит над душой?
— Не-ет. Ко мне вообще никто не пристает, Только вот девчонка — хозяйская дочка. Эта всегда лезет. Все хочет со мной бороться, как мальчишка.
Гас остановился и пристально посмотрел на Робби.
— Ты что, сдурел? Она же не бороться с тобой хочет. У нее вовсе не это на уме, а совсем другое! Заруби себе это на носу!
Они стояли посреди зеленого поля, серьезно глядя друг на друга, как взрослые, над ними простиралось синее небо, слабый ветерок колыхал траву.
— Что ты говоришь? Не понимаю! — сказал Робби.
— Прекрасно понимаешь! Не такой уж ты дурак, как прикидываешься!
Робби молчал, тупо уставившись на Гаса. Тот сперва улыбнулся, потом расхохотался.
— Она хочет дать тебе то, что к ней никогда уже не вернется.
Робби даже в жар бросило, и шея покрылась испариной. Он с усилием проглотил слюну.
— Ну и чудак! Мелешь сам не знаешь что!
— Ничего я не мелю, и ты сам отлично знаешь. Только притворяешься дурачком! Она хочет играть с тобой в папу-маму. — Гас сделал выразительный жест. — Вот в чем дело-то!
Робби поспешно отвел взгляд и сердито подбросил ногой камень.
— Да ты… ты спятил!
Они двинулись дальше. Робби старался не думать о Бетти Джейн, но это казалось невозможным. Он не мог преодолеть странное, непонятное чувство, охватывавшее его каждый раз, лишь только образ девочки вставал перед ним. Золотистые пряди, небрежно падающие на розовые щеки, голубые смеющиеся глаза и чертовские губы, и ноги, и колени. Он вспомнил их борьбу и… и всю ее, прильнувшую к нему. Такое странное чувство, совсем не похожее на ненависть или страх, но в общем в нем было и то и другое.
