— Эй, черное, отродье, куда лезешь? — услышал он чей-то голос, правда смутно, потому что в голове был лишь этот дивный поезд и это «Уу-иии!»—Ты что, оглох, черномазый? Тебе говорю! — Камень, с легким свистом разрезав воздух, пролетел над головой Робби.
Робби оглянулся. Внизу стоял, злобно ухмыляясь» белый мальчишка не выше его ростом, с рыжими волосами, босой. Робби не отвечал. Мальчишка поднял другой камень. Тогда Робби сказал:
— Оставь меня в покое! Тебя же никто не трогает.
Взгляд белого мальчика был полон презрения.
— Ах, значит у тебя все-таки есть язык! — сказал он так самоуверенно, будто ему было целых тринадцать лет. Он двинулся к Робби с камнем в руке. — Ну-ка, поворачивай черный зад и беги в свой Черный город!
Робби и хотелось убежать и не хотелось. Вот были бы здесь мама и папа, или Гас, или даже Бен Реглин! Не для помощи, нет, а пусть бы только находились поблизости. Уже это одно помогло бы ему, если бы началась драка. Он оглядел с головы до ног белого мальчишку, подходившего к нему с камнем. «Мы же с ним одного роста, и силы у нас, наверно, одинаковые. Если я побегу, он трахнет меня камнем по голове. Ни за что не побегу!» — подумал он, а вслух сказал:
— Послушай, я же тебя не трогаю. Лучше оставь меня в покое! — и он показал мальчишке кулак. Тут он вспомнил, как однажды в грозу он стоял у окна и при вспышках молнии отскакивал от него, а мама тогда сказала ему: «Если молния должна в тебя ударить, она обязательно ударит. И никуда ты от нее не спрячешься. Вообще никогда не прячься. Надо быть смелым и смотреть жизни в лицо!» Робби стиснул зубы и заставил себя стоять у окна.
Рыжий мальчишка подошел почти вплотную.
— Разве ты не знаешь, что черномазым запрещается ходить по ту сторону полотна? — Белые домики Белого города были отчетливо видны за насыпью. На зеленой лужайке белые ребята играли в бейсбол.
На носу Робби выступили бусинки пота, губы задрожали.
— А ты брось свой камень и тогда попробуй назвать меня черномазым!
Мальчишка хмыкнул, отшвырнул камень, плюнул на штаны Робби и завопил:
— Черномазый, черномазый, черномазый!
Вот тут-то и началось.
Глаза Робби сузились, стали совсем щелочки, дыхание сперло, и воротник показался мальчику тесен. Он сжал правую руку в кулак и стукнул рыжего по голове. Тот ловко уклонился и ударил Робби сначала в живот, да так, что у него дух захватило, потом выпрямился и оглушил ударом по голове. Робби бросился на врага в надежде сразу разделаться с ним, но промахнулся. Мальчишка продолжал колотить его — по лицу, по зубам, по животу, по голове. Робби изнемогал от боли, ему хотелось убежать, но он этого не сделал: надо было драться во что бы то ни стало. В отчаянии он стиснул руку мальчишки и рванул его к себе, потом обхватил за пояс и начал с силой пригибать книзу, пока наконец не подмял под себя и не повалился вместе с ним. Закусив до боли нижнюю губу, он уперся локтем в щеку мальчишки и, кряхтя, прижал его изо всех сил к земле, так что голова мальчишки отпечаталась на пыльной красной глине. Рыжий вертелся, вырывался и без конца твердил: «Проклятая черная харя!» Вдруг он с бычьей силой перевернулся, обхватил Робби, и оба покатились, кувыркаясь в воздухе. В эту минуту над ними пронеслось с грохотом и пронзительным воем огромное черное чудовище, и нарядные пассажиры, высунувшись из окна, смотрели, как забавно играют двое ребят, негритенок и белый, в этом маленьком фабричном городке Кроссроудзе: сцепились и кубарем катятся с насыпи, вздымая пыль!
