— Мы должны действовать! Что толку рассуждать о том, какими будут ацтеки, когда войдут в город? Мы должны делать все, чтобы этого не допустить! — Китнич-Ахава не понимал безразличия отца. В чем же дело, почему халач-виник ничего не предпринимает? Ведь он всегда был хорошим воином и мудрым правителем, почему сейчас Кинич-Ахава видит перед собою человека, который даже не пытается скрыть свою панику? Сколько бы сейчас не было сказано слов, видимо, поддержки от правителя не получить. И что делать? Попытаться, прикрываясь именем халач-виника, подготовить город к обороне, взять власть в свои руки… а не будет ли это изменой? Но если от этого зависит будущее города, его жителей? Если правителя поразила какая-то неведомая болезнь, то может ли он, его сын и наследник бездействовать? Но тогда на него тогда ложится ответственность за жизни граждан. Кинич-Ахава к этому был готов и решил отбросить сомнения.
— Если мы не откупимся… — попыталась вставить Уичаа, но сын перебил ее, не заметив, потому что его увлекла сама идея:
— Мы должны выиграть время, это поможет нам отстоять город. Мы дадим ацтекам выкуп, поторгуемся, попытаемся уменьшить его, а тем временем к нам придут на помощь братья Кокомо. Связанные узами родства они просто обязаны прийти на помощь!
— Ты забываешь, что на все воля богов, сын мой, они должны подтвердить твое предложение. А мы бессильны перед их решением… — развел руками Копан. Кинич-Ахава внимательно посмотрел в глаза отца и увидел в них лишь смирение и страх. Страх в глазах правителя?! Больше у наследника не было сомнений, что именно на нем лежит вся ответственность за город.
— Я готов испросить волю богов, выступить на совете старейших и убедить их в правильности моего решения! Но я не собираюсь сидеть и ждать ацтеков! Я буду готовить город к войне! И какое бы решение не вынесли наши жрецы — город я не сдам!
Кинич-Ахава резко повернулся спиной к родителям, и кивком головы приказал Иш-Чель идти за ним. Он понял, что отец не будет предпринимать какие-либо действия, мать настроена враждебно к невестке и также не может ничего предложить. Оставалось спросить волю богов и надеяться только на себя.
«Мой отец болен, его рассудок помутился, мой долг взять правление на себя и защитить город! А моя мать? Что случилось с нею? Неужели ненависть к семье отца затмила ей разум?»
Кинич-Ахава быстрым шагом преодолел анфилады комнат и прошел в свои покои, которые теперь должен был разделить со своей молодой женой. Супруги молча позволили слугам помочь принять омовение после дороги. Сменили одежду и принялись ужинать.
