Мои друзья за рубежом не понимают, что вообще такое — война. Для американцев это полная абстракция, что-то больше похожее на видеоигры, чем на реальную жизнь. Слишком давно они уже не сражались и не испытывали страха за свои дома и своих детей. Для европейцев это немного ближе, но все равно не намного. Когда-то и для меня все это было бесконечно далеко. Среди прочих вещей война означает, что сейчас не время для "телегероев". Не осталось никакого героизма, кроме военного. Настало время одного мнения и одного цвета. Пришло время для одного флага, и лучшее, на что ты способен, это держаться не слишком близко к нему. Вопросам и сомнениям нет больше места. Это время страха. И страх низводит людей до звериных мыслей и действий.
Война ввела в Сербии новые суровые наказания — за любые экономические спекуляции, за "черный рынок". В случае любого подозрения в обладании амуницией или товарами, подпадающими под военно-режимные или вражескими пропагандистскими материалами, следует заключение на 60 дней. Полиция имеет право по первому подозрению обыскивать людей, жилища, машины. Каждый обязан сообщать о перемене места жительства за 24 часа, иначе он приговаривается к 30 дням тюрьмы. Каждый старше 14 лет обязан иметь идентификационный номер…
Меня спрашивают, видим ли мы по своему ТВ страдания албанцев? А видели ли в мире трупик годовалой Бояны, убитой во время бомбежки в Подуево? В чем ее преступление? Или эти люди в поезде. Или албанцы в разбомбленной колонне беженцев. Солана назвал их "минимальным побочным уроном". Натовцы даже не считают их за людей: мужчин, женщин, детей с именами и жизнями. Просто "урон". Почему никто не спасал беженцев 15, 20, даже 24 марта, когда начались бомбежки? Как можно верить, что Косово бомбят в отместку за беженцев, и не понимать, что беженцы-то появились как раз после этих бомбежек? О сербах судят по высказываниям лидера косовских албанцев Хашима Таши, поэтому сербы — это сполшное исчадие ада. Западные СМИ говорят о "чем-то похожем на массовую могилу", но европейский и американский народ слышит лишь "массовые могилы" и ненавидит нас, сербов. Какая ложь, даже более изощренная, чем югославская пропаганда!
…Этой ночью мы с сестренкой спали в одной кровати; знаете, в эти дни мы спим одетые. И она меня попросила: "Когда я вырасту, не напоминай мне, что мне было страшно. Пусть это неправда, пусть как будто мама велит мне спать одетой. А так я нисколечко не боюсь!"
