— А вы не такая уж наивная, как я предполагала, — холодно заключила разыгравшуюся сцену Джульета.
На следующее утро Джульета и Моника уехали в Эдинбург, а Пруденс начала работать с Хейли Монтгомери. Пока она решила не открывать карты — в ее распоряжении были две недели. Правда, представлялись они ей весьма мрачными. Колина не было видно с тех пор, как он пулей вылетел из зала. Следовало полагать, что все отношения между ними окончательно порваны.
Работа с писателем захватывала ее. Он пригласил секретаршу в маленькую комнату на третьем этаже, выходившую окнами на развалины аббатства, где были только стул и стол, да пишущая машинка, и вручил горы бумаг, исписанных от руки и частично отпечатанных. Это был его первый роман после десяти лет молчания. Пруденс предстояло все перепечатать.
Завтракали они вдвоем.
— Издатель у вас уже есть? — невинно поинтересовалась Пруденс.
— Точно не знаю, — ответил Монтгомери. — Думаю, найдется, при желании.
— Значит, литературный мир пока не знает, что вы написали новый роман?
Он рассеянно посмотрел на нее. Одет Хейли был просто, очень по-домашнему, и Пруденс подумала: "Кто бы поверил, что передо мной сидит лауреат Пулитцеровской премии!"
— Вы правы.
"Эллиот будет в восторге", — порадовалась она.
— А почему вы снова взялись за перо?
— Почувствовал необходимость.
"Эту фразу запомнить нетрудно", — отметила Пруденс.
— Вам понравилось то, что вы написали?
— Я не стал бы просить вас печатать, если бы не был удовлетворен этой вещью.
Тут она поняла, что Хейли ждал этого вопроса, чтобы исправить сказанное им при их первой встрече. Тогда он явно перегнул палку, высказав сомнение, может ли вообще теперь писать.
— Да, конечно, это глупый вопрос. Пруденс вспомнила, как Эллиот говорил ей, что журналистские вопросы не могут быть глупыми. Грубыми, нетактичными, бесцельными, основанными на сплетнях, какими угодно, но никогда — идиотскими. Любой может оказаться именно тем, чем надо, дабы расколоть собеседника.
Во вторник за завтраком вместо Хейли она обнаружила Колина. Он сообщил, что секретарь понадобится отцу только после обеда, и предложил ей пойти прогуляться. Пруденс с радостью согласилась. Они опять отправились к развалинам аббатства. Вовсю пригревало солнце, воздух был сырым и теплым.
— Отец говорит, что вы отлично справляетесь, — как бы невзначай заметил Колин.
— Приятно слышать. Мне нравится его новая книга.
— Она настолько хороша?
Пруденс остановилась, и он тоже замер, повернувшись к ней лицом. Таким симпатичным она его еще никогда не видела! Но в глазах было сомнение. Интересно, он думал при этом о ней или об отцовском романе?
