— Далеко мы с тобой пойдем! — сказал я…
— В каком смысле? — не понял он.
Я применил с ним прием, которому обучил меня в детстве брат, когда мы увлекались самбо. Когда тебя хватают за запястье, надо повернуть свою кисть так, чтобы схватить держащую тебя руку и потянуть ее на себя. В итоге ты и сам освобождаешь свою руку, и блокируешь руку противника. Нужно только следить, чтобы он не применил такой же прием с тобой.
— Вот тебе и смысл, — ответил я, бросая его вниз с табуретки…
Ковер был мягкий, так что ничего особенно антигуманного в моем поступке явно не было. Он упал на пол, я придавил коленями его ноги, а руками прижал к полу его руки. Я распял его. Пришпилил, как бабочку. Но, во-первых, он был одет. Во-вторых, все мои конечности были заняты держанием его, так что терзать его было мне совершенно нечем. В-третьих, поза эта напрягала меня почти так же, как и его. Мне не хотелось оставаться в ней долго. И тогда я сел ему на бедра…
— Извращенец! — воскликнул он.
Это поразило меня как гром. Я частично вышел из своего состояния. Я не мог понять, шутит он или нет.
— Ты шутишь? — спросил я прямо… и понял, как это глупо и неуклюже.
— Какие тут шутки? — ответил он и поглядел на меня испытующе.
Я выдержал его взгляд, пытаясь изобразить спокойствие.
И он засмеялся. Тогда я мысленно вздохнул с облегчением. Вздыхать вслух было бы еще глупее, чем спросить: «Шутишь?» — как сделал я только что.
Мне нравилось, что он, поверженный, смотрит на меня снизу вверх, а я, победитель, сижу на нем и смотрю сверху вниз. Я снова насладился своим превосходством. Но настоящей власти у меня сейчас не было. Руки мои по-прежнему были заняты. Мне стало полегче его держать, но щупать его тело мне всё еще было нечем. Правда, ко мне вернулась внутренняя легкость и дерзость.
— Максим, — сказал я как можно нейтральнее, — тебе делали когда-нибудь массаж?
— Было как-то, — ответил он. — В школе. Перед бассейном.
Он учился в частной школе, где бывало всякое.
— Тебе понравилось? — спросил я.
— А что? — насторожился вдруг он, и я вздрогнул.
— Так… Просто интересно.
— Да, прикольно было.
— А я умею. Делал некоторым своим девушкам.
Повисла неловкая пауза. Я не решался предложить это же ему.
— У меня, наверно, так хорошо это получалось, что они всё просили и просили. Замучили, сволочи. Совсем покоя лишили, — соврал я.
— Ой, а сделайте мне! — загорелся он.
Мой расчет оправдался. Когда я дал ему понять, что мне это трудно, но если очень попросить, то я мог бы, он тут же захотел, чтобы я сделал это ему. Он привык получать исключительное. Все-таки он действительно был избалован домашней роскошью и вежливостью, а может быть, и угодливостью учителей частной школы.
