Я описываю всё это долго и тщательно, но происходило это в течение секунд. Иные чувства и воспоминания мелькали у меня в голове вообще в течение доли секунды. Если бы я погрузился в былое и думы, я бы просто расслабился и выпустил из своих хищных рук это нагое, горячее и трепещущее сокровище плоти.
Я дошел до его солнечного сплетения, я почувствовал под своими пальцами эту твердую изгибающуюся косточку в центре груди, — как я ее обожал! Я стал щупать его ребра. Я почувствовал биение его юного сердца, шевеление жизни в нем, такой бесцельной и такой фантастически прекрасной. Я держал в руках его сердце, чувствуя его огонь, его пламя. Руки мои как-то сами похолодели. Они словно знали, что этот контраст ледяного и одетого с голым и жарким должен довести меня до безумия.
— Какие у вас холодные руки! — воскликнул он своим сочным мальчишеским голосом. — А-а-а!
— Это для тебя, — ответил я глухо, тихо и медленно. — Чтобы тебя заморозить. Ты какой-то слишком горячий. Ты как жеребец. В тебе слишком много крови.
— Вы вампир? — захихикал он. — Вы хотите ее выпить?
— У тебя пылают соски, — сказал я еще тише, почти шепотом.
— Вы маньяк? — спросил он, и мне почудилось, что в его обычной глумливости начала сквозить и обеспокоенность. Кажется, он чувствовал, что происходит что-то не то. Самым глупым сейчас было бы начать спорить с ним, на полном серьезе доказывая, что всё нормально и ничего необычного в моем поведении нет.
— Конечно, — ответил я громче и как можно более обыденно. — А ты только щас узнал? Твоя мама специально искала тебе учителя-маньяка. Так и сказала: мне нужен квалифицированный маньяк со знанием английского и немецкого языков. Она ведь знает, что обычный учитель с тобой не справится.
Он бурно захихикал, и член мой снова вознесся за облака. Как и с Лешей, я почувствовал с ним свое превосходство, я привел его в восторг простенькой шуткой. Обнаженное мускулистое тело тряслось и содрогалось в моих цепких одетых руках. Это было выше моих сил. Пользуясь тем, что он расслабился в своем смехе, я вдруг отпустил его руки и разом схватил его соски. Я вспомнил того мальчика на раскладушке в детском саду — сколько долгих лет я к нему шел! Пальцы мои превратились в челюсти, ногти — в зубы. Царапая, я будто кусал эти розовое комочки нежной, безмозглой плоти, я мял руками крепкие мышцы, окружавшие оба его соска, но теперь я еще и смотрел, смотрел, смотрел на него, пожирая его своими глазами. Я увидел его пупок! Мне захотелось броситься, нырнуть в него с головой.
