растерянный… Наемник сидел на столе у стенки, через весь зал
от Тири, тоже считая себя незамеченным, и озадаченно
выстукивал что-то пальцами по столу…
Когда Дик вернул взгляд к Тири, той уже не было на прежнем
месте, да и во всем зале. А что же с Твидо? Этот наконец
пришел в себя, принял обычный бравый вид и уже присоединился к
слушающим и подпевающим. Почувстовав взгляд Дика, вояка весело
подмигнул, и певец ответил ему улыбкой. Песни продолжались,
как ни в чем не бывало…
Солнце стремительно вынырнуло из-за горизонта, чтобы
вломиться в окна трактирного зала. Веселье уже затихло, и Дику
настало время уходить.
Многие уже спали. Самые усердные из пировавших теперь
валялись под столами, только сопением выказывая признаки
жизни. В кресле у камина чернобородый здоровяк храпел так, что
порой заглушал самые дружные песни, и тогда кто-нибудь пихал
его в брюхо. Едва ли стоило это продолжать, и Дик затянул
отходно-прощальную песню, решительно поднявшись на ноги. Все,
кто еще был в состоянии, потянулись за ним к выходу.
Последний куплет отзвучал, когда все расступились, и к Дику
подошла Хозяйка, — как всегда, бодрая и веселая… Вот только
не те, что обычно, были у нее глаза — тревожные, ищущие… И
все же, она была — Хозяйка. И все остальные, не сходя с мест,
сразу оказались на втором плане. Дик и Тири среди всех
остались наедине, лицом к лицу, — как среди битвы остаются
наедине два бойца, выбравшие друг друга для поединка.
— Говорят, ты покидаешь нас, Дик?
— Я — Странник. Здесь мне больше делать нечего.
Она ждала чего-то еще, хотя бы повода продолжить разговор.
Но Дик замолк.
— Возьми с собой, Дик! — протянула она собранный узелок, -
далека твоя дорога, не раз придется подкрепить силы…
Дик недолго колебался. Отвергнуть этот незатейливый
гостинец было бы оскорблением, незаслуженно тяжелым, к тому же
прилюдным.
— Благодарю, Хозяйка! — он вежливо улыбнулся, вежливо
принял подарок, вежливо кивнул.
— Меня Тири зовут, Дик… Запомни это имя. И где я живу,
запомни. Может, когда-нибудь рядом окажешься, так заходи…
Нет, правда! Заходи, а?
Дик видел, как трудно ей было произносить эти, простые
вроде бы, слова. Он понимал, как ей было тяжело перешагивать
через обычную свою гордость и открыто просить о встрече. Сразу
вспомнились случайно замеченные слезы на ее щеках…
Но вспомнилось и другое — отдернутая, не поданная навстречу
рука. И то, что было потом, — несколько часов неведения,
наполненного мучительными догадками, — где она, о чем думает,
