— Товарищ майор, не надо! — хором возопили стражи порядка. — Мы больше не будем!!! У нас семьи большие. Не сиротите детишек!!!
— Не верю ни единому слову, — поморщился я. — И на жалость меня не возьмешь… Короче, так. Пускай потерпевший решает ваши судьбы. Как он скажет, так и будет!.. Олег Сосланович, оформлять их или как?!
— Не надо оформлять, — отозвался из машины Дебиев. — Они еще не самые худшие.
— Вот видите, какой он добрый, — вновь обратился я к форменным задницам, теперь испачканным грязью и заметно подрагивающим. — Я бы на его месте… А впрочем, ладно, — вдали послышались завывания сирены, и я решил сворачивать спектакль. — Приняли нормальное положение, порвали первый протокол, сожрали его на троих, начали составлять новый, а также занялись мертвецом. За все про все вам пятнадцать секунд. Время пошло!
Гаишники проявили чудеса расторопности, и когда возле нас затормозила карета «Скорой помощи», старшина бережно укладывал на асфальт труп, лейтенант старательно писал, а капитан раздавал им цеу и украдкой оттирал «пятую точку».
— Где пострадавшие? — обращаясь почему-то ко мне, осведомился рыжеволосый врач с такими широченными плечами, что за ними свободно могли укрыться оба прибывших с ним санитара.
Я молча кивнул на вышедшего из кабины Дебиева и на труп с застывшим рядом старшиной.
— Грамотно наложена повязка, — осмотрев Олега Сослановича, похвалил рыжеволосый богатырь. — У вас есть медицинское образование?
— Сам обучился, в армии, — неохотно ответил тот.
— А где, простите за нескромность, служили?
— В Афганистане, в ДШБр.[5]
— Долго?
— Семь лет, офицером, пока не комиссовали по ранению.
— И куда вас? — не отставал любопытный врач.
— Две пули в область сердца, третья — в легкое…
Я волком глянул на гаишников и мановением пальца приказал капитану отойти в сторону.
— Так, ты кого «черножопым» обозвал, вошь лобковая?! — прошипел я в перепуганную усатую рожу.
— Я…
— Молчать, чмо! Отвечать исключительно на вопросы! Итак, ты, сучий потрох, собирался ограбить боевого офицера, нашего брата по вере[6] и инвалида афганской войны. Он-то тебя простил, а вот я не могу. Ну и что с тобой сделать, урод?!
— Я… я готов возместить моральный ущерб! — судорожно сглотнув, выдавил старший наряда.
— Моральный и материальный, — подчеркнуто поправил я. — С лихвой! Сколько вы хотели содрать с него в итоге? Только не ври, хуже будет.
— Ш-штуку б-баксов, — запинаясь, промямлил капитан.
— Заплатите три. Плюс стоимость разбитого лобового стекла и ремонта. Всего… — тут я произвел в уме некоторые расчеты. — Всего, стало быть, пять. Время на выполнение — час. Потом включаю счетчик — десять долларов за минуту просрочки. Засекаю время, — я покосился на часы.
