— Нэт! — В тусклых глазах вспыхнуло дикое отчаяние. — Лучше скажи, что хочишь??!!
— Давно бы так. — Я отодвинул лезвие и вперился в горца тяжелым немигающим взглядом: — Сколько человек в группе?!
— Было шесть… вместе со мной. Змея вы убили… меня тоже. — Голос чеченца стал прерываться, затухать.
— Как тебя звали?
— Коб…ра.
— Кто остался?
— Старший, Малыш… Мор…ряк, Профе-ес-сор…
— Из каких они спецслужб?
— Стар…ший из ФСБ, Малыш — спецназ Внутр… ар — кхе-кхе, — побелев как простыня, он закашлялся, брызгая кровью.
— Про иностранца спроси! Про куратора! — вновь принимаясь орудовать шилом, рявкнул мне в ухо Логачев.
«Так Панферов расскажет. В чем проблема-то?» — мысленно удивился я, однако спорить не стал и, когда кашель стих, вновь обратился к умирающему:
— Кто непосредственный куратор группы?
— Америк… нец… корреспон… Си-эн-эн. — Костлявая уже приблизилась вплотную, и я почти физически ощущал ее ледяное, тлетворное дыхание. Тело боевика характерно задергалось.
— Имя! Имя назови!!! — закричал я.
— Джо… зеф… Родж… — на последнем издыхании выдавил он и обмяк. Я приложил палец к его сонной артерии. Пульс отсутствовал.
— «Двухсотый»! — выпрямившись, констатировал я и, немного помедлив, проворчал: — Зачем ты меня «куратором» чуть не оглушил? Я б мог узнать что-нибудь еще. Например, местонахождение их основной базы или адреса конспиративных квартир.
— Он бы не успел, — лаконично возразил Петр Васильевич.
— Ну-у… тогда настоящее имя Старшего.
— Он мог сам не знать.
— Пусть так, — нехотя согласился я. — Но чертова иностранца по-любому сдаст с потрохами Жорес!
— Ты уверен? — прищурился Логачев.
— Разумеется! Старый пидор жив-здоров, ни одна из пуль под кровать не залетала, а кончать с собой липовый академик не станет. Такие чмыри панически боятся смерти. Значит, выложит все без утайки, на блюдечке с голубой каемочкой!
— Кто знает, кто знает… — задумчиво произнес полковник.
— ??!!
— Видишь ли, Дмитрий, предчувствия бывают не только у тебя.
— А что там стряслось? — встревожился я.
— Я не ясновидящий, — пожал плечами седой богатырь. — Давай сходим, посмотрим и точно узнаем.
Забрав осиротевший ствол, а также найденную у покойного связку ключей и отмычек, мы оставили труп Кобры на лестничной площадке, вернулись в квартиру, поднялись в спальню и… остолбенели! Одетый в женское кружевное бельишко, Жорес Панферов стоял на кровати, словно на трибуне, гордо задрав припудренную физиономию с накрашенными губами. Голые ноги «академика и лауреата» были перемазаны жидким калом.
