Поршнев полностью отдавал себе отчет в фундаментальном значении для социальной психологии своих открытий. Не называя себя, он именно о своем вкладе в эту науку пишет:
«Сейчас, в частности, благодаря прогрессу социальной психологии мы все лучше знаем, что любая общность людей строится по принципу „они и мы“, то есть является одновременно отношением между общностями».[100]
«Несмотря на бурное развитие генетики», — пишет Поршнев, — «еще почти никто не подошел с позиции антропогенеза к материалу психиатрии».[101] Собственные исследования в области антропогенеза позволили ему восполнить этот пробел и предложить надежное обоснование эволюционной (филогенетической) природы психических болезней человека. Сравнивая симптомы болезней, проявляющихся как в повышенной, так и в пониженной активности, Поршнев обнаруживает и у тех, и у других общую основу:
«Что же объединяет все эти разные явления? Только то, что и повышенная, и пониженная активность делают человека в той или иной мере неконтактным и асоциабильным. Это значит, что окружающие не могут в должной мере влиять на его поведение. […] Неконтактность — это и есть броня, закрывающая психотика от внушения окружающих. Неконтактность тождественна невнушаемости.
[…] Оба противоположных фильтра схожи, так как в равной мере не пропускают тех же самых воздействий внушения: один — неукротимость, другой — недоступность. Иными словами, оба характеризуются неполной проницаемостью или даже непроницаемостью для специальных антропических раздражителей».[102]
Сопоставляя социально-психологическую природу этих симптомов с процессом становления психики в филогенезе, Поршнев приходит к выводу:
«Все истинные или генетически обусловленные психические болезни можно считать воспроизведением разрозненных черт, характеризовавших психонервную деятельность на уровне палеоантропов или, крайне редко, более отдаленных предков. […] Они воспроизводят эволюционную ступень невнушаемости, то есть не контрсуггестию, а досуггестивность. Впрочем, здесь есть элемент оборонительной функции, как бы забронированность от суггестивной (или, может быть, лишь интердиктивной) работы возникающей второй сигнальной системы.
Видимо, это как раз и восходит к нейропсихическим чертам палеоантропов эпохи дивергенции».[103]
Относительно немногих исключений, связанных, напротив, с повышенной внушаемостью (микроцефалы и дебилы), Поршнев пишет:
«Суггестивная функция […] принадлежит кануну или началу второй сигнальной системы. Тем самым эта сверхвнушаемость при некоторых прирожденных психопатиях все же свидетельствует о том, что на каком-то этапе или в какой-то части популяции было нормой в мире поздних палеоантропов или, может быть, ранних неоантропов. Мы можем даже предположить, что в их отношениях боролись между собой эти две тенденции: асуггестивность и гиперсуггестивность».
