Я поднес зажигалку к её лицу, искривленному в идиотской улыбке, и понял, что она нашла оправдания для вступления меня на территорию её мира и, защищенная, как все женщины от стрессов, рада этому. Я был готов приласкать её - в общем-то милую, но, будучи героем (в антитезу эротоману) и, читая в её, теперь уже кажущейся коровьей, улыбке всю поганость её бытия, мысленно сорвался на то, чтобы элегантным и не таким уж эзотерическим, известным многим начитанным людям кодовым словом «енфраншиш» распахнуть железную дверь за спиной С. и также элегантно толкнуть её в бесконечную пустоту за этой дверью. Я понимал, что хватаю этим действием через край, что не могу начисто ликвидировать спящего человека только потому, что та показалась мне чужой, но какой-то бес-ребёнок заставлял меня. Я чувствовал, что подобно Фредди Крюгеру выхожу из protection mode, эмулированного самим господом.
* * *
В один и тот же момент в одном городе (а может, и в разных городах), в разных постелях, и, возможно, в обнимку с разными людьми, в холодном поту проснулись двое, давно не помнящих друг друга, не видевшихся уже почти пятнадцать лет, и не встретившихся больше никогда человека - не встретившихся просто потому, что нам нет причины встречаться в этом мире одиноких людей, в лучшем случае - спящих.
СТРАСТЬ К РАЗМНОЖЕНИЮ
( Литературно-художественная композиция)
Предисловие
В. Маяковскому - удачливому самоубийце.
Зайдите в церковь как-нибудь с пахмура,
Вот бы ее вместо фресок - кафелем.
Все равно - бог вышел - и толпа ахнула,
А я вот жалок, особенно на фотографии.
И манеры-то - каждая со щит антирекламный,
И своя, так сказать, генеральная линия -
Вроде как дао - через тернии в яму...
Интересно? Рассказывать дальше? Что именно?
Вот вены у меня - новые, с иголочки,
В любую тыкай - раз, и готово.
Всю жизнь кололся, будто бы елочка -
Зимой и летом, одним словом.
Всю жизнь эту самую провел за нос:
Собирал по крупицам и посеял осенью.
И в голове разруха, и в карманах хаос -
Непонятно, может? Может, что спросите?
Почему я тихий такой стал, будто краденый?
Так читали же Маяковского в десятом классе -
Мол, поэзия - та же добыча радия:
Добыл радий - и гуляй, Вася.
Вот гуляю все - и какая жалость -
Даже процветать как яблони и груши
Разучился почему-то, а пристрастие осталось.
Интересно? Рассказывать дальше? Слушай.
Хоть мгновение еще попизжу беззастенчиво -
Посижу на игле, постою на краю.
Идиот я, не видите что ли, женщина?
Герои Достоевского снова в бою.
