— Откуда? — попытался безуспешно пожать плечами Рыбак. — Спрашивайте.
— Что ты можешь сказать об Эдварде Рохе?
— Бывший королевский стрелок, — наморщил лоб заключенный. — Сам с ним не общался, но говорят, живет в блоке для счастливчиков.
— Счастливчиков? — встрепенулся Пратт.
— Те, кто может себе позволить, платят барону и живут в отдельном здании. Чтобы, значит, с быдлом вроде меня не общаться. И на работы их не отправляют.
— Много платят? — ничуть не удивился подобному побору Джек.
— Не знаю. Как-то не интересовался.
— Самому барону платят? — уточнил я.
— Нет, конечно. Кто-то из мелких сошек золото собирает. Но они ведь там все родня. Понятно, к кому денежки стекаются.
— Еще что-нибудь о Рохе знаешь?
— Пожалуй, нет.
— А чтобы не на рудники отправили, а куда полегче, тоже барону платят? — зевнул я.
— Старшим надзирателям. Но они наверняка делятся.
— Со стороны часто заключенных на работы привлекают? — Джек понял, к чему идет разговор. — Ну там урожай убирать или лес вырубить?
— Редко, — ненадолго задумавшись, ответил Рыбак. — Мороки с нашим братом много. Того и гляди, или сбежит кто, или того хуже. Обычно малолеток и женщин брать стараются. Или тех, кому суд исправительные работы назначил. У нас таких не держат. Тут барон мимо денег пролетает.
— Вот как? — теперь уже задумался Пратт. Интересно, зачем тогда подстреленный землевладелец каторжан к себе на поля брал? Да если разобраться, он на охрану больше тратился! — А говорят, куда-то на полночь вашего брата гоняют?
— Было дело, — кивнул каторжанин. — Только понимающие люди готовы и сами приплачивать, чтобы туда не взяли.
— А что такое? — насторожился я.
— Некоторые оттуда не в себе возвращаются. А другие и вовсе пропадают. Был человек — и не стало.
— Остальные что говорят?
— Ничего не говорят. Никто ничего не видел. Просто утром просыпаются, а человека нет. Бывает, правда, через месяц-другой их какими-то пришибленными обратно привозят. Но редко.
— Пришибленными — это как? — заинтересовался я и покрутил пальцем у виска. — Немного того?
— Да нет, соображают они нормально, — шмыгнул носом Рыбак. — Только нелюдимые больно. С корешами общаться перестают. Молчат все больше. На вопросы не отвечают.
— И никто их расспросить не сумел? — удивился Джек.
— Да от них избавляются почти сразу. Сначала к счастливчикам отселяют, а потом досрочно освобождают. Чтоб глаза, значит, не мозолили.
— Уведите его, — приоткрыл дверь Джек.
— И куда теперь? — погрустнел Рыбак.
