— Допустим, — насторожился Сурок. — И что?
— Если они поделятся кое-какой информацией, позабочусь об их досрочном освобождении. Но люди нужны надежные. Из тех, которые потом языком трепать не будут.
— Большим человеком стал?
— Никогда маленьким человеком не был. Ну?
— Какая информация нужна? — решился Сурок.
— Сам с ними пообщаюсь, — покачал головой я. — Меньше знаешь, крепче спишь.
— Помнишь Рыбака? — уточнил ненадолго задумавшийся хозяин лавки. — Который с Голубиного переулка?
— Помню.
— Если вытащишь его — за мной не заржавеет.
— Ты не понял, — я поднялся со стула и накинул на голову мокрый капюшон, — его вытащат, если он окажется полезен. Так что будь добр, передай ему весточку. Прямо сейчас.
— Договорились.
— Да! — остановился я уже в дверях. — Если потом он начнет болтать лишнего — неприятности будут не только у него и у меня. Ну ты понял…
От лавки Сурка до «Черной ладьи» — пять минут быстрым шагом. За пять минут ходьбы по залитым дождем улицам я вымок до нитки. К таверне подошел замерзший, усталый, голодный и злой. Так что когда из проулка выскочил какой-то парень, реакция у меня была соответствующая.
— Господин Ош хочет погово… — Закончить фразу схвативший меня за рукав посыльный не успел.
С разворота основанием открытой ладони в нос. Связка коротких ударов в подбородок и солнечное сплетение. И, уже придерживая за руку оседающего на землю парня, — ребром ладони по шее.
Больше никто остановить меня не пытался.
— Старый знакомый? — хмыкнул стоявший на крыльце Джек.
— Типа того. — Я распахнул дверь. — Перекусить заказал?
— А как же! — Рыжий указал на стол в углу зала. — Кстати, если у тебя проблемы, лучше бы мне о них знать.
— Никаких проблем. — Я скинул промокший насквозь плащ на лавку и уселся на ближайшее к растопленному очагу место. — Бывший наниматель изъявил желание пообщаться.
— И чего ты так резко? — Пратт поднял крышку со стоявшего на столе подноса.
Жаркое? Это хорошо. И рыбный пирог. И сырные булки. И запеченная кукуруза. Про кувшин с подогретым вином вообще молчу. Без него точно насморк обеспечен. Промок же насквозь.
— Когда после четырех лет работы на него я загремел в тюрьму, — работая на него, загремел! — он палец о палец не ударил, чтобы вытащить меня из кутузки.
— И сколько отсидел? — Джек принялся разделывать молочного поросенка.
— Нисколько. Завербовался в пехоту.
— Лихо! Там люди Малькольма тебя и приметили?
— Ага. — Я наполнил кружку и хлебнул подогретого вина. Хорошо! Но пока хватит. — Сам понимаешь, от таких предложений не отказываются.
