Укротитель Ангелов открыл дверь.
— Войди.
Она сделала несколько мелких шагов в прихожую. Белые стены, вешалка для пальто. Она остановилась. Укротитель Ангелов обернулся и посмотрел на нее.
— Сорви одежду.
Не ожидая, что она подтвердит, что поняла его приказ, он двинулся в ближайшую комнату вправо.
Корнелия наклонилась, чтобы расшнуровать ботинки. Затем сняла чулки, медленно свернув шелк вдоль своих длинных ног, наслаждаясь чувственным ощущением статического электричества, которое сопровождало этот процесс.
Мужчина вернулся. Она не могла разглядеть, что тот держал в руках. Он посмотрел на нее сверху вниз.
Затем поднял руку и, выпуская ярость, неожиданно ударил ее по щеке. Сильно.
— Слишком медленно.
— Извините.
— Заткнись. Я не желаю слушать твои извинения.
Корнелия опустила глаза.
— Сорви. Быстро.
Корнелия обнажилась. Как они и договаривались, на ней не было нижнего белья. Ее маленькие груди торчали вперед.
— Не похоже на картину изобилия, — прокомментировал он. — Без разницы. Мне нравятся маленькие сиськи.
Теперь Укротитель Ангелов пренебрежительно смотрел на ее обнаженную пизду, не подавая никаких признаков удовольствия или неодобрения. Он посмотрел на пол, где кучкой валялся черный нейлон. Сделал шаг к ней. Прикосновение его руки к ее краснеющей щеке было болезненным и острым.
— Сука. Кто сказал, что ты должна снимать чулки?
Теперь Корнелия знала, что не нужно отвечать или объяснять что-либо. Теперь она четко выполняла его приказы. Приказ снять одежду не значил, что следует избавиться от чулок. В этом определенно был ритуал, и она забыла про неписаные правила. Как теперь ей надевать чулки, нужно ли держать гениталии обнаженными или можно снова прикрыть их юбкой?
Она встала в неловкую позу, чтобы мужчина мог видеть ее пизду, пока она снова натягивала черный нейлон на свои белые ноги.
Она подумала, что отпечаток руки этого мужчины на ее воспаленной щеке напоминает форму алого континента. У нее не было желания увеличивать хоть на дюйм след на своем лице. Так что она быстро расстегнула пуговицы белой блузки. Под ней тоже ничего не было, но она никогда ничего и не носила под блузкой, даже в повседневной жизни. Надевала бюстгальтер только на время выступления, когда это служило еще одной деталью возбуждения.
Теперь она была совсем раздета, если не считать чулок. Она стала спешно раздумывать, надеть ли ей снова ботинки на плоской подошве, но интуитивно поняла, что сочетание ботинок и чулок не произведут такого чувственного впечатления, как сочетание чулок и беззащитных ступней, на этого непредсказуемого человека, на данный момент ее повелителя.
