— Как близко вы были с ним знакомы?
Слабая улыбка искривила губы Керита.
— Честно говоря, я не был с ним знаком, — ответил он. — Просто деловые отношения. Его книги хорошо продавались, иногда даже лучше на иностранном рынке, во Франции, в Японии, Италии, нежели здесь или в США, но агентству он никогда не приносил много доходов, так что наши контакты с ним были ограничены.
— Я понимаю.
— Он был очень закрытым человеком. Хранил свой внутренний мир.
Корнелия кивнула в знак согласия.
— Я видел, как в крематории вы говорили с какой-то женщиной, она была еще одной его читательницей? — спросил Керит.
— Да, думаю, да, — сказала Корнелия. Джон Керит усмехнулся.
— У него было много читателей.
— Действительно.
— И большинство из них женщины.
— Это вы так говорите.
— Ну, это же очевидно, что он любил женщин. Это было написано на всех его страницах.
— Да.
— Вы знаете, Миранда…
— Что?
— Мне интересно было бы знать, которая из этих женщин вы?
— В самом деле?
— Не обижайтесь на меня. Тут не на что обижаться. Очень многие его рассказы были написаны в Америке. Должна была существовать какая-то американка. Может быть, вы? — спросил он ее.
— Я просто читательница, мистер Керит, — ответила Корнелия. — А не любовница. Хотя мне льстит, что вы, вероятно, сочли меня одной из бывших пассий Конрада. Это действительно могло быть нечто — достичь бессмертия в его прозе. Но я не стала бессмертной. Я знаю…
Он моргнул, отгоняя свои фантазии.
— Тогда эта тема закрыта, Миранда. Вы примете мои искренние извинения?
— Вам не за что извиняться.
— Как долго вы пробудете в Лондоне? — спросил он.
— Мой визит может затянуться, — ответила она.
— Могу я просить вас присоединиться ко мне и поужинать?
— Вероятно, да, — сказала Корнелия. «Литературный агент все еще может оказаться полезным, — подумала она. — Сбрасывать его со счетов слишком рано. Мы еще пообщаемся до конца мероприятия?»
— Обязательно.
Она двинулась к бару, заказала еще одну водку с клюквенным соком и начала изучать зал.
Корнелия перемещалась от группы к группе, словно изящная балерина в импровизированном танце. Тут и там она слышала обрывки разговоров, но ни один из присутствующих не упоминал имени умершего писателя. Она догадывалась, что большинство гостей заметили ее дефиле по залу и, без сомнения, пытаются догадаться, кто она. Или же все они ошибочно решили, что она была еще одной женщиной из прошлого Конрада, и потому просто пожирали завистливыми глазами ее фигуру?
