Вот что еще любопытно. Мне следовало бы затаить на Гуарино обиду за то, что он обманул меня, Розу и Матта. Но я вспоминаю его с благодарностью. Он всегда был добр ко мне. Улыбка, дружеское похлопывание по спине, ободряющее слово - все то, что доставалось мне так редко. Он обращался со мной, даже тогда, как с разумным существом.
Может, это попахивает неблагодарностью, но что действительно злит меня - отношение ко мне как к подопытному животному. Постоянные напоминания Немура, что он сделал меня тем, кто я есть, или что в один прекрасный день тысячи кретинов станут настоящими людьми.
Как заставить его понять, что не он создал меня? Немур совершает ту же ошибку, что и люди, потешающиеся над слаборазвитым человеком, не понимая при этом, что он испытывает те же самые чувства, что и они. Он и не догадывается, что задолго до встречи с ним я уже был личностью.
Я учусь сдерживать обиду, быть терпеливее, ждать. Я расту. Каждый день я узнаю о себе что-то новое, и воспоминания, начавшиеся с небольшой ряби, захлестывают меня десятибалльным штормом.
11 июня.
Недоразумения начались, как только мы прибыли в «Чалмерм-отель» в Чикаго и обнаружили, что наши комнаты освободятся только завтра к вечеру и заночевать нам придется в ближайшем отеле «Индепенденс». Немур был вне себя. Он воспринял это как личное оскорбление и переругался со всеми - от посыльного до управляющего. Он ждал в фойе, пока каждый из них в свою очередь ходил за вышестоящим чином, в надежде, что тот решит каверзный вопрос.
Мы стояли посреди всего этого смятения - куч сваленного в беспорядке багажа, летящих сломя голову носильщиков с тележками, участников симпозиума, не видевшихся целый год и теперь с чувством приветствовавших друг друга - и с растущим с каждой минутой смущением наблюдали, как Немур орет на представителей Международной ассоциации психологов.
Наконец стало ясно, что ничего нельзя поделать и до Немура дошла безнадежность нашего положения. Случилось так, что большинство молодых участников остановилось именно в «Индепепденсе». Многие из них слышали об эксперименте Немура и знали, кто я такой. Куда бы мы ни шли, кто-нибудь пристраивался сбоку и начинал интересоваться моим мнением о разнообразнейших вещах - от нового налога до археологических находок в Финляндии. Это был прямой вызов, но запас знаний позволял мне свободно обсуждать почти любую проблему. Однако скоро я заметил, что с каждым обращенным ко мне вопросом физиономия Немура все больше мрачнеет. Поэтому, когда симпатичная молодая врачиха из Фалмут-колледжа спросила, чем я могу объяснить причину моей умственной отсталости, я сказал, что лучше профессора Немура на этот вопрос не ответит никто.
