В ту семью я являлся примерно в три часа дня. Некоторое время сидел в гостиной — ждал, когда меня пригласят обедать (обед входил в условия оплаты моего труда). Обычно рядом со мной сидели на софе какие-то люди. В основном это были не евреи — важные господа, чиновники. На меня они не обращали внимания: «Ах, это учитель!» Я тоже меньше всего думал о встречах в гостиной. Гораздо больше меня волновала моя пятнадцатилетняя ученица. После обеда мы занимались математикой: мне так мешали сосредоточиться ее круглые коленки…
Только много месяцев спустя я догадался спросить девушку о странных посетителях их квартиры. Ответ был простодушен — меня в этом доме ничуть не стеснялись:
— Они специально приходят к нам покурить. Мама дает им что-то, от чего становится хорошо».
_____________________
Наш диалог (3 сентября 90 г.). й:
— Моя соседка — молодая еще женщина — призналась мне, что спала раньше со своим отцом. Когда тот был моложе.
— О чем же вы спросили ее?
— О том, какие они вели разговоры в постели.
— И что же…
— Не помнит. Ничего не помнит. А, может, они молчали. Для того, чтобы говорить в подобной ситуации, нужна полная свобода от морали, точнее — новая мораль.
___________________
…Спустя полвека ему все более и более интересна врач из Талды-Кургана. Когда-то во время войны й — беженец — пришел в поликлинику на прием. Вскоре врач донесла на й (своего пациента) в НКВД.
«…Очень симпатичная женщина — настоящая русская красавица. Она щупает мой пульс, слушает сердце, смотрит горло…Что-то спрашивает. Мой акцент, мой плохой русский язык (я ведь его никогда не учил) вызывают вопросы:
— Откуда вы? Из Литвы? Где это — Литва?
Ну и начинаю рассказывать. Мол, это не так далеко от германской границы.
— Так вы знаете немцев?
— Конечно. И даже очень хорошо. В нашем городке жило много немцев. Кстати, немцем был и самый лучший мой друг юности.
— Так что же это за народ?
— Вспомните сами. Немцы дали миру Канта, Бетховена, Баха…Но вот пришел Гитлер…»
А потом она смазывала й горло, выписывала рецепты…А потом й отправился в столовую — заказал борщ, сел за столик. Тут-то он увидел в дверях человека. Тот уверенно поманил й пальцем: «Идите за мной…»
Спустя полвека й добродушен:
— …Скорее всего та врач была хорошей русской женщиной, патриоткой. И, наверное, гордилась тем, что выполнила свой долг — помогла фронту, приблизила победу.
______________________
Интересен ли себе он сам? Очень! Особенно в моменты кризиса, растерянности. И конечно, становления.
