— Да, не можем, — согласился Монтгомери. Он встал на колени и осторожно перевернул человека на спину.
Мужчина всё так же безвольно лежал на земле и слабо дышал. Жаль, подумала Аманда. Не то, чтобы она за всю свою жизнь не видела красивых мужчин. Даже её братья, чего уж скрывать, по её мнению, были более чем обаятельными. Все братья. Она даже припомнила одного из своих поклонников. Но этот мужчина мог посоперничать с любым её родственником из Артана. И одно это — уже огромный плюс в его пользу. Она выглянула из-за плеча брата, чтобы лучше разглядеть незнакомца.
Человек резко дёрнулся, открыл глаза и посмотрел прямо на неё. И время, казалось, остановилось. То же самое она почувствовала, когда впервые коснулась его.
Всепоглощающая нежность, крадущая дыхание радость, душераздирающая тоска.
Святые угодники, кем был этот странный мужчина?
Затем его глаза цвета морской волны закрылись, и он снова впал в беспамятство. Ну, не считая, конечно, того, что теперь он начал храпеть.
Аманда так сильно облокотилась на Монтгомери, что прежде, чем встать, ему пришлось оттолкнуться от земли руками.
— Чёрт возьми, Мэнди, — со смехом сказал он, пытаясь выпрямиться во весь рост, пока она опиралась на его спину, — слезь с меня.
Нахмурившись, Аманда тоже выпрямилась.
— Прости. Я не смогла устоять.
Джон проворчал:
— Действительно. Похоже, ты оказала на него тот же эффект.
Монтгомери дружески обнял её за плечи:
— Или, возможно, лучшая туника Джона и штаны, плотно обтягивающие твои ножки, вконец прикончили парня.
Джон послал ей раздражённый взгляд.
— Ну почему ты вечно таскаешь именно мою одежду, когда затеваешь очередную глупость? Не можешь сшить себе что-нибудь сама?
— Но брать твою намного удобней. — Аманда посмотрела на него невинными глазами.
— Почему ты тогда не берёшь одежду Монтгомери?
— Она не настолько чистая.
— Не думаю, что стал бы тебе завидовать, если бы ты её одела, — пробурчал он.
— Да уж, тут не позавидуешь. Вы не представляете, как это тяжело — быть запертой в башне замка, словно в ловушке.
— Ха, — фыркнул Джон, — попробовала бы ты службу у Певенси. Это полное лишение всякой свободы, всё равно, что быть заключённым в его ужасной темнице. Не могу припомнить дня счастливее, чем, тот, когда я перестал ему служить и вернулся домой. Зато теперь могу странствовать в своё удовольствие.
— И в своё удовольствие издеваться надо мной, — добавила она.
Он улыбнулся. Ей почему-то так и захотелось хорошенько стукнуть братца при виде этой его глупой ухмылки.
