— Я не могу есть в кухне.
Иерихон отступил на шаг от двери, сжимая пакет для еды на вынос. За ним на дорожку потянулся аромат жареной картошки с луком, смешивавшийся с запахом кипящего масла и душком из мусорного бака с остатками лобстеров. Реджина с отвращением поморщилась.
— Если бы это не было милостыней, — сказал он, — все было бы иначе.
Она нахмурилась. Ее бесило, что она больше ничего не может для него сделать. Не хочет сделать больше.
— Никакая это ни милостыня. Это всего лишь сэндвич.
Узкие губы Иерихона скривились в некоем подобии улыбки. Она заметила, что он попытался умыться и даже побриться. На его шее виднелась черта, за которой заканчивалась борода и начиналась грязь. Несмотря на столь своеобразное разграничение, Реджина решила, что без щетины он выглядит не таким пугающим.
— Может быть, я мог бы вам помогать, — предложил он, стараясь не встречаться с ней глазами. — В обмен на еду.
О нет! Она не собирается брать на себя еще один груз ответственности. Хотя, возможно…
Вчерашняя помощь Дилана оказалась для нее и откровением, и предупреждением. Но она не могла рассчитывать на это при каждой доставке. Как не могла рассчитывать и на Дилана — месячные задерживались.
Как он вчера сказал? «Ничего не должно измениться. Я просто хочу секса». Вполне предсказуемая мужская реакция.
Он ненадежный. Но предсказуемый.
— Простите, — сказала она. — Но мы никого не нанимаем.
— Я не прошу денег.
В голосе Иерихона чувствовался легкий южный акцент, словно аромат бурбона в родниковой воде. Она снова подумала, что за нелегкая забросила его так далеко от дома.
— Только иногда… Я подумал, что мог бы вам помогать, — со спокойным достоинством повторил он.
Голова у нее разболелась. Она не знала, что делать. Когда в «Перфеттос» требовалась посудомойка, Алэн выезжал на угол, где околачивались поденные рабочие, и нанимал помощника прямо с улицы. Но у Алэна не было ребенка, о котором он мог бы беспокоиться. Он и не хотел никакого ребенка, никого, о ком можно было бы заботиться. Сволочь!
Но через столько лет эти слова уже потеряли свою силу и не заводили ее больше. Когда она думала об Алэне, то ощущала только усталость.
— Я дам вам знать, — сказала она.
— Хорошо, мэм. — Иерихон поглубже натянул кепку, прикрывая козырьком чистые беспокойные глаза. — Спасибо.
Он повернулся, чтобы уйти, и чуть не столкнулся с Маргред, которая как раз выходила из-за угла. Они топтались на месте, словно бойцы, выискивающие у противника уязвимые места и пока не наносящие ударов. Наконец Иерихон отступил, и Маргред прошла в кухню.
