Ее враждебность была понятна Реджине. На Краю Света средств социального обеспечения едва хватало, чтобы поддерживать собственное население. Паромная переправа и местный бизнес были рассчитаны на постоянных жителей и туристов, но уж никак не на бездомных.
Мужчина снял рюкзак с широкого костлявого плеча и с глухим стуком опустил его на пол.
— Я ищу работу.
— Как вас зовут? — спросила Реджина.
— Иерихон.
— А фамилия?
— Джонс.
У него, по крайней мере, есть фамилия. Это было больше, чем могла сообщить Маргред, когда пришла наниматься к ним на работу.
— У вас есть опыт работы в ресторане, мистер Джонс?
Взгляды их встретились, и у Реджины перехватило дыхание.
Алэн говорил, что глаза — это окна души. Реджина догадывалась, что это была лишь уловка, чтобы затащить ее в постель, но все-таки понимала, что он имел в виду. Когда дома никого нет, это сразу видно. Но этот парень… Его глаза были обитаемы, переполнены смутными тенями, словно в голове собралось слишком много призраков, которые отчаянно сражались между собой за место у окон.
Шизофреник? Может, злоупотребляет алкоголем или наркотиками?
Если и так, Реджину это не особенно тревожило. Половина персонала на ее прежнем месте работы чем-то злоупотребляло — выпивкой, наркотиками или адреналином от прекрасно выполненного обслуживания за обедом. Но она не собиралась брать сумасшедшего в ресторан своей матери, в дом, где живет ее сын.
— Зовите меня Иерихоном, — сказал он.
Она откашлялась.
— Хорошо. Так есть у вас…
— Я работал посудомойкой в армии.
Маргред поставила поднос для грязной посуды на стойку.
— Вы служили в армии?
Он кивнул.
— В Ираке? Мой муж был в Ираке.
— Да, мэм.
Реджина едва сдержалась, чтобы не застонать. Ясное дело, он скажет именно это. Он может сказать что угодно, лишь бы только получить работу. Или подаяние.
— Мы никого не нанимаем, — сказала Антония.
Маргред удивленно подняла брови.
— Но ведь…
Иерихон поднял с пола свой рюкзак.
— О'кей.
Вот так. Никаких возмущений. Никаких ожиданий. Его безропотное согласие каким-то странным образом словно проникло Реджине под кожу, и она почувствовала в нем родственную душу.
Она нахмурилась. У каждого должна быть надежда!
— Если подождете минутку, я сделаю вам бутерброд, — предложила она.
Он повернул голову, и ей понадобились силы, чтобы без содрогания выдержать этот неспокойный тяжелый взгляд.
— Спасибо, — сказал он. — Не возражаете, если я сначала вымою руки?
— Будьте нашим гостем.
— Если он напачкает в туалете, сама будешь убирать, — сказала Антония, когда дверь за ним закрылась.
