Марго не останавливала его.
Я люблю тебя, говорил я взглядом. Я люблю тебя больше всего на свете. Я люблю отца, Нину, друзей своих, всех людей люблю, люблю эту страну, но больше всего люблю тебя.
Марго холодно посмотрела на меня: я ненавижу людей.
Вот оно что. Я тут был ни при чем – Джимми уговорил ее участвовать в ритуале по другой причине. Он сыграл на ее мизантропии. Маргарите было по фигу государство и кредитный пузырь, но избавить мир от восьмидесяти процентов населения небольшой страны для нее было вполне приемлемым и даже приятным занятием.
Марго, прошу тебя. Люди ведь тебе ничего не сделали. Они просто так устроены, они чувствуют, переживают, они думают и действуют. Да, иногда допускают ошибки, и все же в целом они хорошие, они стоят того, чтобы с ними жить, и пускай Нина говорит, что это обыкновенный стадный инстинкт, но они хорошие, честное слово, хорошие. Прости их.
Извини, Степа. Я люблю тебя чуть больше месяца, а людей ненавижу почти всю свою сознательную жизнь. Они же не умрут, они просто исчезнут.
– Нет! – снова закричал я, и снова поднялся, и снова бросился на Джимми. Отец как-то пытался научить меня приемам психоэнергетической борьбы, но я мало чего освоил, да и гнев, застилавший мой разум, напрочь стер все эти хитроумные способы ведения поединков, и осталось только что-то звериное и примитивное. Я схватил ногу Джимми и потянул на себя, а потом вцепился в нее зубами.
– Степа, ты меня достал.
Он чуть шевельнул ногой, ударил в свой черный бубен, и я лег на землю окончательно. В груди что-то лопнуло, разорвалось, растрескалось, разошлось по швам и развалилось. Боли не было, но было понимание того, что это конец, то ли мне конец, то ли стране, но в любом случае конец.
Критический удар.
– Степка! – отчаянный крик Марго. – Я люблю, люблю тебя!
Туман перед глазами: очки остались в снегу. Красное пятно Марго летит ко мне; еще один такой же удар в бубен – и черная тень Джимми закрывает ее от меня. Марго падает на землю, соскальзывает по льду и пропадает. Кажется, там была детская горка. Тело Марго укатилось вниз по горке: я слышу шуршание. В воздухе – ветер и электрические разряды.
– Жалко, что так кончилось, – говорит Джимми. – Ты мне очень помог. Слабый, жалкий, бесхарактерный. Прямо как пластилин. Я вылепил именно то, что мне надо было. Всю осень за тобой следовал, всю осень… Александр, я поеду на море. Поеду, помучаю Степашку… И собрал же ведь ты как-то жезл, за что тебе большое, конечно, спасибо.
