— Да. Так и есть. Но как можно говорить об этом столь равнодушно?
— Дон Фабрицио, когда повидаешь столько, сколько видел я, ничему не удивляешься. Просто думаешь, пора. Город перевернулся. Что было сверху, ушло вниз, что находилось внизу, оказалось наверху.
— Возможно, что-то произошло на небе и подтолкнуло эти события.
— Несомненно. Что происходит на земле, то отражается в небе, что бы ни происходило в небе, все отражается на земле. Они подобны зеркалам. Чувствую, грядут большие перемены, перемены, подобные землетрясению, — время, когда священники становятся любовниками, а любовники — святыми. Время бесконечных чудес.
Священник согласно кивал. Родольфо отпил вина и передал ему кувшин. Когда Фабрицио сделал глоток, Родольфо с трудом поднялся:
— Идемте, отец мой. Хочу вам кое-что показать.
Фабрицио последовал за ним. Вскоре они подошли к ручью, бегущему через поля. Немного времени спустя миновали поворот и взобрались на холм. Там стояла огромная церковь. Сначала Фабрицио решил, что она разрушена, свет проникал сквозь разобранный потолок, некоторые стены обветшали. Но, присмотревшись, он увидел, что наверху полным-полно людей, занятых строительными работами. Множество художников трудилось над фресками, которые Фабрицио внизу едва мог разглядеть. Никто не разговаривал. Все работали молча. Неподалеку щебетали птицы, журчал ручей. Других звуков слышно не было.
— Эта церковь мне незнакома, — шепнул Фабрицио спутнику. — Когда ее начали строить?
Родольфо пожал плечами и приложил палец к губам.
Пол, озером белого известняка, тянулся бесконечно. Они шли, глядя на каменные колонны, которые уходили так далеко ввысь, что казалось, исчезали в небесном сиянии. Фабрицио почудилось, будто голова наполнилась солнечным светом. Он видел, как двое мужчин, стоящих у стены, тянули веревки, поднимая вверх доску, на которой сидел мальчик. Рядом с мальчиком стояло два широких чана пасты и несколько кувшинов с вином величиной с жерло колодца, завернутые в солому. Мальчик собирался подать обед художникам. Тем пришлось бы потратить полдня, чтобы спуститься, поесть и снова подняться наверх.
Свет, наполнявший собор, лучился тишиной. Лишь изредка она чуть дрожала от щебета птицы или жужжания насекомого.
Фабрицио видел, что мальчик почти исчез в вышине. Ему казалось, будто он находится одновременно в церкви и снаружи, в полях, словно церковь простором не уступала полям, словно она вобрала в себя столько мира, что в ней установилась своя погода, дул свой собственный ветер.
