Вернувшись домой, Дзюбэй взял длинную жердь, прислонил к притолоке, подвесил на нее плетеную бамбуковую корзину, а сам уселся против корзины и замер. На расспросы жены не отвечал, лишь махал руками и шептал:
— Тихо, не то спугнешь соловья, а он стоит тысячу золотых монет.
— Какой там еще соловей?
— Наконец-то он мне попался! Слышишь, как заливается. Такое пение тянет на тысячу золотых.
Он снова поглядел на корзину, прислушался, потом обернулся к жене и сказал:
— Теперь уж мы выберемся из бедности.
С того дня Дзюбэй перестал таскаться со своим лотком по городу и, если не спал и не ел, усаживался напротив корзины и с блаженным видом глядел на нее. Бывало, он даже просыпался среди ночи, беспокойно прислушивался, потом, удовлетворенно кивнув головой, садился перед корзиной и бодрствовал до утра. Когда О-Мики пыталась уговорить его сходить на заработки, он озадаченно глядел на нее.
— Зачем это? Мы продадим соловья, и вырученных денег нам с лихвой хватит до конца жизни.
Все это успел сообщить по дороге к дому Дзюбэя управляющий Ухэй.
Осмотрев Дзюбэя, Ниидэ не обнаружил каких-либо признаков психического заболевания. Он предложил и Нобору осмотреть его. Тот достал из корзины Такэдзо свечу, зажег фитиль и стал изучать зрачки Дзюбэя.
— Должно быть, вы считаете меня сумасшедшим, — с жалостью глядя на них, произнес Дзюбэй. — Но вы глубоко ошибаетесь. Я вполне здоров и вообще никогда в жизни не обращался к врачам за помощью.
В это время с улицы донеслись детские голоса. Прыгая по дощатому тротуару, дети кричали: «Тёдзи воришка, Тёдзи воришка!»
— Опять они за свое, — поцокал языком сидевший на пороге Ухэй. — И чего эти чертенята издеваются над Тёдзи?
Он вышел наружу.
Покончив с осмотром, Нобору обернулся к Ниидэ и покачал головой. Уже совсем стемнело, и сильно чадивший фонарь, казалось, усугублял и без того мрачную атмосферу, царившую в комнате. Кроме пары скамеек и домашнего алтаря, там ничего не было. Лишь в углу громоздились три тюка — по-видимому, с товарами. Ниидэ поднял глаза на притолоку, поглядел на жердь с подвешенной к ней корзиной.
— Что у тебя там? — спросил он, указывая пальцем на корзину.
— Тсс, — остановил тот Ниидэ. — Не говорите так громко. Разве вы сами не видите, что там?
— Пустая корзина.
— У вас, наверное, зрение не в порядке, потому и не видите. — Дзюбэй поднял указательный палец и, склонив голову, зашептал: — Если вам ничего не видно, то слышать-то вы слышите? Вы только прислушайтесь... Ну как?
