По первой выпили, как полагается, стоя и не чокаясь — за родных и близких, чьи тени блуждали здесь, неизменно оживая в памяти дорогими образами вечности.
И снова Егору представилось, как вместо Николая Ивановича сейчас мог бы сидеть за столом его отец — такой же вот старый, сутулый и кряжистый. Да и мать хлопотала бы где-то рядом на кухоньке, ставя самовар.
Николай Иванович быстро захмелел. Язык у него начал заплетаться, глаза посоловели. И Егор, пока ещё была возможность, попытался выведать у старика, в каком состоянии находился «малый охотник» на тот момент, когда его впервые обнаружили, и не могло ли потом произойти чего-нибудь такого, что делало его дальнейший поиск бессмысленным?
— А что ему сдеется? — пробурчал на это старик. — Каким он был тогда, таким, стало быть, остаётся и теперь.
— Это как? — не понял Егор.
— А вот так, — старик уставился на него остекленевшим, мутным взглядом, качая перед собой скрюченным пальцем. — Там ведь, в этом самом распадке, скопился сер-равор-род. Понял, да?
Егор с готовностью кивнул, мол, как не понять?
— Вот, — продолжал старик поучать. — А что это значит?
Непрядов пожал плечами, прося вразумить.
— Это консервы! П-понял?
И только теперь до Егора дошло, что сероводород, за миллионы лет толстым слоем скопившийся на морском дне, по природе своей является превосходным естественным консервантом, в котором не ржавеет метал и даже не разлагаются микроорганизмы. Выходит, отцовский «охотник», если с тех пор с ним ничего не произошло, мог сохраниться в таком же виде, в каком он лёг на грунт более тридцати лет назад.
— А не пробовали его раньше-то поднять? — спросил Егор.
— Резону нет, — отрезал Николай Иванович. — Весь ют разворотило ему бомбой. Даже на металлолом не годится. Вот «Ветлуга» — это другое дело, и лежит она совсем неглубоко.
Пригнувшись, старик поманил Егора к себе. Тот приблизился, приподнявшись со стула.
— А твоего батю я видел, — старик таинственно зажмурился. — Он там совсем целёхонький.
— Да где — там? — спросил Егор, чувствуя пробежавший по спине холодок.
— В рубке. Она бронированная и потому после взрыва уцелела. Вот и Степан там, значит…
— Но это мог быть и не он, — усомнился Егор. — И потом, как мог командир оказаться в рубке, если все его видели, что он шёл ко дну, пристегнувшись ремнями к пулемету и продолжая стрелять?
— И ты веришь? Брехня это всё, — решительно возразил Николай Иванович и с уверенностью ткнул пальцем Егору в грудь. — Командир находился в бою там, где ему положено быть — в рубке, за штурвалом, — и скривил губы, досадуя на бестолковость Егора. — Да чё я, твоего отца не знаю? Степка был — во и во, — для наглядности старик руками отмерял рост и размах плеч своего бывшего соседа. — Такого ни с кем не спутаешь — на весь дивизион был в одном экземп-пляре.
