— Ты слишком большая, чтобы быть растеряхой. Правда, тетя Жанну?
Та погладила ее кудрявые, как у всех Маналезе, волосы.
— Да, милая. Слишком большая. Ничего не говори, а я куплю тебе то красивое платье, которое мы видели в магазине на площади Клиши. Помнишь, розовое?
— Ты мне его купишь? — изумилась девочка. — Правда, тетя Жанну?
— Обещаю, — сказала жена Альдо. — А теперь иди играть. А мы с мамой будем готовить ужин.
С мячом под мышкой Сесилия в сопровождении Салями побежала к ближайшей рощице. Побледневший Муш пристально смотрел на Жанну.
— Ты не думаешь, что она…
— Нет, нет, — прервала его женщина. — Сесилия не болтлива. Да она ничего и не поняла. А в крайнем случае можно сказать, что она лжет. Выдумывает…
Бандит поднял с пола револьвер и задумчиво, искренне сказал:
— Я хотел бы, чтоб это случилось. Я себе противен.
Он поднял голову, и она отступила под его мрачным взглядом, лепеча:
— Да что с тобой? Не упрекай себя. Так вышло. Погода. Гроза.
— Нет. Виноваты мы. Больше никто.
Теперь он снова подошел к ней, и голос его дрожал от сдерживаемого бешенства.
— Никто ничего не должен знать. Особенно Альдо. Я отвратителен себе. И ты мне противна! Теперь проваливай!
Она побежала к двери, но он схватил ее за руку.
— Помни: никто не должен узнать!
Пока Жанна поднималась на террасу, где все еще продолжал пить американец, Муш не переставал себя проклинать. Через три дня он должен будет рисковать шкурой вместе с человеком, которому только что наставил рога. Как последний мерзавец… Он сплюнул. Но больше всего ему хотелось плюнуть себе в лицо.
Через два часа, когда Муш, сидя на террасе, наливал себе виски, по широкой аллее, обсаженной прекрасными деревьями, к вилле подъехал «бьюик» Сальваторе. За рулем был Луи Берлинец. Сзади сидела Мария, как всегда в чем-то темном. Она редко бывала здесь. Ей хватало дела в магазине, и, кроме того, она не любила оставлять его на других.
Не успела машина остановиться, как Сесилия уже прыгала возле нее, визжа от восторга:
— Деда! Деда!
Муш побледнел и нащупал в кармане куртки успокаивающую рукоятку револьвера. Если малышка проболтается, Сальваторе вряд ли поверит байке про потерянное кольцо. Но девочка, должно быть, уже забыла не интересный ей эпизод. Повиснув на шее деда, со смехом поднявшего ее, она возила по его элегантному жемчужно-серому костюму своими белыми кедами.
— Ты привез такого мишку, как в телевизоре?
— Конечно, моя девочка, — успокоил ее старый сицилиец. — Но тебе придется взять его с собой, потому что ты возвращаешься с бабушкой в Париж.
