Он понял, что мысль об убийстве ее возбуждает, действует на нее как допинг. На свете немало женщин, которых возбуждает только опасность. Эти сорви-головы в тысячу раз смелее любого мужчины.
Муш снова попытался ее оттолкнуть.
— Убирайтесь.
Она ногтями вцепилась в его руку и настаивала, уступая своему порочному любопытству:
— Сначала скажите, что вы чувствуете, когда…
Резко, без размышлений, он ударил ее по щеке свободной рукой. И, не дав ей опомниться и поднять шум, он прижал ее к себе и впился ртом в ее губы, пылающие от изнурявшей ее бури. Он забыл об Альдо, забыл обо всем. Толкая ее на кровать, он прорычал:
— Я тебе говорил, чтоб ты не лезла! Ты слишком много хочешь знать. Вот сейчас узнаешь… Тварь!
Он бросил револьвер и грубо, нетерпеливо, задрал подол ее платья. Прохладные, нежные руки обвились вокруг его шеи. Он овладел ею с хриплым, звериным криком, как человек, который привык ставить жизнь на карту и еще не остыл от убийства. Ему откликнулся покорный стон жены сицилийца. А над ними раздался долгий раскат грома, заглушивший звуки их любовной схватки. Текли секунды, минуты. Гром удалялся. Еще не освободившись из объятий мужчины, Жанна открыла воспаленные глаза и вздрогнула.
— В чем дело, малышка?
Муш, приводивший себя в порядок, резко выпрямился. В дверях, которые они и не подумали запереть, с полуоткрытым ртом стояла Сесилия. Чувствуя, как у нее горят щеки, Жанна бросилась к племяннице, и платье само закрыло ее красивые загорелые ноги.
— Что ты здесь делаешь, тетя Жанну? — спросила девочка, широко раскрыв глаза.
Жена Альдо наклонилась к ней и закашлялась, ища слов.
— Я потеряла кольцо, моя маленькая. — Мсье помогал мне его искать.
Она чувствовала себя идиоткой. Но что делать? Прежде всего, нужно было сделать вид, что ничего особенного не произошло. Она встала на колени перед кроватью и достала оттуда кольцо, которое потихоньку сняла с пальца.
— Вот оно! — воскликнула она, вставая. — А что тебе здесь надо, милая?
Девочка нахмурила брови так, что на лбу появилась морщинка, но так и не поняв, что здесь делала ее тетка, ответила, показывая на мяч:
— Мой желтый мяч. Играть с Салями.
Фокстерьер с бумажным колпаком на голове сидел на земле в двух шагах от сарая.
— Ах, вот в чем дело, — воскликнула Жанна. Сердце ее просто выскакивало из груди. — Ну, иди, играй, милая…
Она улыбнулась девочке.
— И никому не говори, что я потеряла кольцо. А то твоя мама скажет, что я растеряха.
Сесилия поднесла пальчик к губам.
