— Это всегда так долго, мама?
Франсуаз Ле Гофф оторвалась от портрета своего младшего сына, украшавшего первую страницу «Франс-суар». Ее темное пальто резко выделялось на фоне стены клиники. Седые волосы, гладко зачесанные назад, прикрывала серая шляпка, давно вышедшая из моды. Казалось, женщина излучает безмятежное спокойствие. Она сняла очки в железной оправе и посмотрела на сына.
— С тобой было проще. А с Жобиком действительно затянулось.
Помахав в воздухе сложенной газетой, она с гордостью спросила:
— Ты читал, какие надежды возлагаются на него в связи с лондонским чемпионатом? Здесь пишут, что во время встречи с мексиканцами он будет самым опасным нападающим.
Ален Ле Гофф, меривший коридор большими шагами, на секунду остановился и с той же гордостью подтвердил:
— Лучшего центрального нападающего в сборной Франции никогда не было, мама.
Он подошел к закрытой двери, прислушался, закурил десятую за время ожидания сигарету и воскликнул:
— Господи, как же долго! Как ты считаешь…
— Посиди немного! — прервала его мать, подняв руку в серой перчатке. — От тебя у меня начинает кружиться голова!
— Пойми же, мама! Это мой ребенок…
Не закончив фразу, он бросился к вышедшей из-за двери санитарке.
— Что там, мадам?
Та с понимающим видом отрицательно покачала головой.
— Пока ничего. Однако беспокоиться не нужно. Все идет нормально.
— Вы будете накладывать щипцы?
В голосе его слышалась тревога. Подобно всем мужчинам, он склонен был драматизировать ситуацию.
— Доктор полагает, что до этого не дойдет, — ободряюще сказала санитарка, обходя его. — Главное, не мучьте себя. Обычно все проходит прекрасно. Не правда ли, мадам?
Старая бретонка пожала плечами.
— Мужчины беспокоятся о нас только тогда, когда мы производим на свет их ребенка. В другое время они нас просто не замечают.
Она снова махнула газетой в сторону сына.
— В день, когда ты появился на свет, твой отец выпил целую бутылку коньяка. Он так накачался, что на следующий день не мог вспомнить дорогу в больницу… Когда у мужчины рождается сын, он полагает, что все кругом должно остановиться. К счастью, этого не происходит.
Она засмеялась, и санитарка последовала ее примеру. В это время дальняя дверь коридора открылась, и в ней показался старший инспектор Рондье. Плащ его блестел от дождя. Все головы повернулись к нему. Поздоровавшись с женщинами, вошедший отвел Ле Гоффа в сторону и пробормотал:
— Прошу прощения, патрон… Мне показалось, что будет лучше, если я сообщу вам об этом лично… Муш сбежал!
