— Совершенно негодная вещь, — ответил генералу Желваков, сердито посматривая на подчиненных.
— Мы только в городе, а как выедем на фронт — выбросим, — виновато оправдывалась девушка и протянула руку за туфлями.
— Выбрасывать не надо, — улыбнулся ей Панфилов, отдавая туфли, — снесите домой, пусть их сберегут. Возвратимся с победой, наденете эти туфли и мы с вами станцуем. А сейчас для нас вот самая удобная, самая надежная обувь, — он притопнул ногой в добротном армейском сапоге. — Не промокает, не снашивается и ногу не утомляет...
Перед отъездом, остановившись у машины, генерал сказал Желвакову:
— С первых дней приучайте свой народ к армейской жизни. Никаких поблажек. Не мне вам объяснять, как это важно.
Он пытливо оглядел хирурга и чему-то грустно улыбнулся.
— Мы-то с вами, вижу, старые солдаты. Нам не привыкать. Я в первой мировой войне крещение получил да гражданская закалила.
— Я тоже «крещеный», — улыбнулся Желваков, — закалку в том же огне гражданской войны получил.
— Об этом и речь. Бойцам опыт надо передать... — Иван Васильевич умолк в раздумье и тут же решительно договорил: — Сегодня к вам в роту явится новый боец, Панфилова, медицинская сестра. И вы сами, и ваши бойцы должны относиться к ней, как положено по уставу. Понимаете, здесь нет и не может быть генеральских дочек. В отношении ее — это мой первый и последний приказ. Будьте здоровы.
Прежде чем успела рассеяться пыль, поднятая машиной, в раскрытых настежь воротах появилась девушка в платье военного покроя и в сапогах. Девушка приближалась к Желвакову неторопливым шагом. Она была тонка, округлые щеки смуглы, черные и блестящие глаза широко открыты, словно девушка чему-то удивлялась.
Подойдя к хирургу, она поднесла руку к виску, прикоснувшись к чуть сдвинутой на бок пилотке:
— Разрешите обратиться. Мне нужен товарищ Желваков.
— Я Желваков.
Девушка распрямила плечи отрапортовала:
— Боец Панфилова прибыла в ваше распоряжение для прохождения службы.
Хирург оглядел нового бойца, приметил росинки пота вокруг пухлых, почти детских губ и тяжелую, желтую пыль, угнездившуюся в складках простых солдатских сапог, сдержанно улыбнулся и протянул для рукопожатия свою широкую, крепкую ладонь.
