В горах и на ледниках Антарктиды | страница 77

- Это еще как сказать, - обижается Миша.

- Ой, жучок! - радуется главный геолог. - Я ведь тоже в твои годы был не дурак. Только опасное это дело, скажу я, ты не увлекайся. И что б на работе ни-ни, я брат этого не люблю.

- Пойду я к летчикам, приемник послушаю, - хмурится Миша.

- Критики не любишь, Михаил. Учись сносить критику. Без этого, брат, у нас нельзя, - говорит вслед ему главный геолог.

Через несколько минут в палатку заглядывает начальник. Хмурится.

- Что это газ сильно раскрутили, так нам не хватит до конца, осталось только пять баллонов.

- Можно и подкрутить, - соглашается главный геолог.

- А я вам спиртянского немного приволок, - начальник достает из кармана бутылку.

- Чем угодили руководству? - лукаво осведомляется главный геолог.

- Работа процентов на восемьдесят уже сделана, можно отметить, и погода располагает, - поясняет начальник и разливает спирт в кружки.

- Мне самую малость. Это ты верно придумал, - воодушевляется главный геолог. - Нам есть за что выпить. Вернемся домой -такой докладик на конгрессе сделаем! Шутка ли, карту какую составили?

Закусываем рыбными консервами.

- Эх, ребята, хорошие вы ребята, - продолжает главный геолог. - Дай бог, вернемся - все ко мне домой приходите, коньяком угощу…

- Как же, держи карман шире, - шепчет мне Миша. Чтобы проветриться, я вылезаю наружу.

Ветер наконец стих. Над горами небо покрылось голубыми, розовеющими поверху пятнами. После замкнутого, подслеповатого мирка палатки так широко разверзлось небо надо мной, кристален воздух, ярки краски. Именно в такие мгновения, сразу после пурги, возникают в ледяной пустыне удивительные миражи.

Нет, это не тенистые пальмы и прозрачные ручьи, которые грезятся путешественникам в африканских пустынях. Здесь, в холодном антарктическом воздухе, возникают нежные размытые силуэты, похожие на полотна импрессионистов. Вот над мерцающей ледяной поверхностью, почти касаясь ее, в плавном танце движутся легкие фигуры. Я узнаю их. Это -голубые танцовщицы… А в стороне, среди скал, все густо-коричнево. Но в это мгновение низкое полярное солнце трогает скалы, и вижу я прямо перед собой смуглую гогеновскую красавицу, и она шепчет мне: «А ты ревнуешь?»

- «Да, мне нравилась женщина в белом, но теперь я люблю в голубом», - говорю я в антарктическое безмолвие, удивляясь странному звучанию собственного голоса. И снова смотрю туда, где были голубые танцовщицы. Но их уже нет. Просветы чистого неба закрыло облаками, и только одно окно, словно голубой шар, летит по небу.