на тех фото, что Тоня передавала мне тайком. Такой маленький мальчик на большом киевском бульваре! Портрет в каштановом цвету! Да и в своих фильмах ты не такой! М-да… Идут годы, идут…
– Рад тебя видеть, дядя Рувим…
– А я тебя, малыш… Я Тоне звонил уже, – он помахал зажатой в руке мобилкой, – сказал, что твой рейс сел благополучно. Так что отметишься позже! Вот же парадокс – еврейской крови в моей сестричке кот наплакал, а ведет себя, как настоящая аидише[9] мама.
– Что есть, то есть, – согласился Валентин, усмехаясь. – Аидише мама – это еще слабо сказано! Когда-то она умудрилась дозвониться на спутниковый телефон, номер которого не знал никто в экспедиции. По телевизору сообщили, что из-за дождей возможны наводнения, и она решила меня предупредить…
– А… Это когда вы делали «Тайную историю Российской империи»? Для «National Geographic»?
– Точно.
– У меня есть диск. И как ты это терпишь?
– С трудом, – улыбнулся Шагровский. – Но деваться некуда. Привык… Мама есть мама.
– Сейчас просто быть хорошим сыном, – профессор подмигнул ему, оглянувшись через плечо. – А представь себе, каково было моему поколению до изобретения мобильных телефонов?
Они пробирались сквозь толпу – встречающих действительно было много.
Кац, несмотря на массивное сложение, скользил среди суетящихся людей легко, двигаясь, как молодой человек, а не убеленный сединами дед. Шагровский еще раз удивился несоответствию придуманного им образа с настоящим, живым человеком.
– Нам на второй уровень, – дядя призывно взмахнул рукой, и первым вступил на эскалатор. Валентин едва успел за ним, огибая брошенную кем-то возле заградительного столбика багажную тележку. – Немножко помучаю тебя расспросами, но недолго, не бойся. Честно говоря – ты меня удивил…
– Чем?
– Я не думал, что ты примчишься. Я тебя столько раз просто в гости звал, а ты все никак времени не находил, – в интонациях родственника слышалась легкая обида. – А тут сразу нашел! Конечно, я рад, что ты приехал, но и удивлен, если честно признаться… Все-таки объект моей нынешней работы такой…
– Какой «такой»?
Они прошли через стеклянные двери на открытую галерею, соединяющую терминалы аэропорта, и Валентина обдало жаром, словно какой-то огнедышащий сказочный дракон дохнул в его сторону. Воздух здесь был мертвый, пахнущий бетонной пылью и бензином. Под галереей, подбирая выплескивающихся из дверей зала прилета пассажиров, сновали белые такси, мини-вэны с притемненными стеклами, неуклюже двигались туши автобусов, гудели сотни людских и механических голосов, урчали двигатели…
