— Язычники не попадают на небеса.
— У них есть собственные небеса, — ответил он, продолжая медленные движения. — Куда более волнующие, чем звуки арфы.
— Это ересь… или что-то в этом роде.
— Это грех. Но восхитительный, правда?
Он двигался медленно, почти мягко, словно поглаживая потаенные места, и тело Каро познало то, чего больше всего хотело.
— Правда? — повторил Грандистон глубоким мягким голосом, прижимая ее к себе, пленив ее ради своего удовольствия.
Ради их взаимного удовольствия.
— Восхитительно, — повторил он снова, — правда?
Он хотел ее согласия, требовал его.
Странный булькающий звук вырвался из ее горла, но Каро сумела выговорить:
— Да. Я думаю… — неопределенно добавила она, но конец фразы потерялся в поцелуе и ритме их слияния.
Каро сдалась. И не сопротивлялась, пока галопирующий ритм их соития не увел ее в другое измерение, о существовании которого она не подозревала.
Казалось, прошло много времени, прежде чем она снова смогла думать… времени объятий, поцелуев, жаркой испарины. Заморгав, она открыла глаза, удивленная, что солнечный свет заливает комнату, а слабый шум, доносящийся с улицы, свидетельствует, что жизнь идет своим чередом.
Такая греховная страсть, конечно, предназначена для тихой ночи.
Каро прижалась к его сильной груди. Грандистон обнял ее.
Ее женское естество все еще горело и пульсировало, протестуя и, казалось, требуя, чтобы она делала это снова и снова.
Каро восхищалась крепкими мускулами его груди и маленькими твердыми сосками. Интересно, испытывают ли мужчины то же, что и женщины, при умелом прикосновении? Но…
— Вы сделали, как сказали?
— Конечно.
Он сказал это так высокомерно, что она улыбнулась.
— Вы опытный повеса, — вздохнула Каро.
— Практика приводит к совершенству?
Она услышала в его голосе смех.
— Не сомневаюсь, вы очень умелы.
— Ну-ка, воздайте мне должное, Кэт, — сказал Грандистон, повернув ее лицом к себе. — Я не только умелый, но благодаря практике совершенный. Вы сами это признали.
Она смеялась вместе с ним от настоящего счастья. Глупышка, попавшаяся на удочку повесы-авантюриста, но в этот миг она радовалась, как никогда в жизни.
Он наклонился поцеловать ее в щеку, потом коснулся ее волос.
— Никогда не видел, чтобы волосы дамы после бурной стычки остались в таком порядке.
Толпы похотливых женщин двинулись через воображение Каро.
— Волосы надежно заколоты, — сказала она.
— Почему?
— Они склонны к мятежу.
— Как и вы.
— Я?
— Что это, если не бунт, Кэт? — Он погладил ее щеку. — Надеюсь, вы из-за этого не потеряете голову.
