— К старинной приятельнице? — ядовито переспросила Дженис, пытаясь вообще держаться как можно более скептически.
Впрочем, не очень-то это у нее получалось: слишком бледным и измученным показалось ей при внимательном рассмотрении лицо Адама. Разумеется, это могла быть обычная шутка лунного света, в лучах которого с любого лица сходит всякая краска.
— Тебе не слышится в этом определении некоторого преувеличения? — спросила она. — По-моему, наши отношения можно описать гораздо проще и прозаичнее: моя мать в течение нескольких лет служила при вашем семействе — сначала поваром, затем экономкой, — и ты, как благовоспитанный аристократ, время от времени снисходил до беседы с дочерью одной из своих наемных работниц.
Господи! — подумала она. Что же я такое несу? Ну почему время не приучило ее хоть к какой-то объективности, почему снова и снова из нее лезут одни лишь претензии и обвинения, дикие и, если разобраться, совершенно несправедливые? Почему даже несколько лет его отсутствия не помогли ей вычеркнуть этого человека из своей жизни или хотя бы не придали ей сил смотреть ему в глаза прямо и с осознанием своей уверенности?
С любым другим на его месте она вела бы себя спокойно и достойно, как и полагается взрослой девушке двадцати пяти лет, имеющей за плечами колледж и три года работы в школе. С Адамом все оказалось иначе: одним взглядом он сбросил с нее оболочку серьезности и взрослости, обнажив под ней все ту же угловатую и неуклюжую девочку-подростка, какой она и была во время их самой первой встречи. Это было вдвойне тяжело, потому что за прошедшие годы она достоверно убедилась в том, что мечты и химеры школьных лет имеют особенность не сбываться, и если до недавнего времени она еще сомневалась в этом, то за последний месяц получила более чем весомое подтверждение обоснованности своего скепсиса.
— Не припомню, чтобы ты был частым гостем в нашем доме даже в те времена, когда безвылазно жил в Гринфилде, — продолжила она. — Да это и понятно: Богатый Наследник — и вдруг завсегдатай трущоб? Это наложило бы пятно на твою репутацию… Нет, решительно не понимаю, каким ветром тебя могло занести сюда!
— Богатый Наследник! — процедил сквозь зубы Адам. — До чего же я ненавижу это прозвище! Между прочим, ты об этом всегда знала. И вообще, если мне здесь не рады, достаточно сказать слово, и я уйду!
Он и в самом деле повернулся, собираясь уйти. Да, Адам Лоусон всегда в совершенстве владел этим искусством — уйти, не сказав ни слова на прощание. Вот и сейчас он готов был исчезнуть из ее жизни так же легко, как когда-то забрел в нее, удалиться без разъяснений, извинений и прочей словесной шелухи, уйти, как отрезать. Ну, а потом?..
