[об аннексии], в 5 часов 5 октября, был введен в действие давно подготовленный план «усиленной разведывательной службы» против Сербии и Черногории. С этого момента для разведывательного бюро генштаба наступило «военное время». /…/ В деле контрразведки сербы оказались необычно подвижными: арестовывали наших агентов, передатчиков почтовых голубей и предпринимали ряд других мер. /…/
Решение сербского правительства, само собой разумеется, зависело от позиции России. Однако внезапное появление многочисленных русских «точильщиков» в Галиции, северной Венгрии и Буковине, а также их систематическое распределение по этим районам и наличие у них карт, указывало, что Россия считалась с возможной необходимостью поспешить на помощь своему маленькому опекаемому».[141]
Редакция московского издания книги Ронге 1937 года поясняет относительно упомянутых точильщиков ножей и ножниц: «В 1907 г. Одесский военный округ послал в Галицию группу своих агентов под видом точильщиков. Австрийская контрразведка не обратила на них внимания, поэтому в следующем году почти все органы русской разведки отправили почти всех своих агентов под видом точильщиков. Ясно, что такой небывалый до того наплыв точильщиков поставил на ноги австрийскую контрразведку»[142] — комментарии излишни!
Ронге продолжает: «Сербский кризис продолжался всю зиму. К нему присоединилась еще возможность конфликта с Турцией.
/…/ когда казалось, что война вспыхнет немедленно и когда разведывательная работа стала вестись особенно усиленно, Сербия уступила (31 марта 1909 г.). /…/
Однако разведывательная служба не могла почить на лаврах /…/.
Число подозреваемых в шпионаже в Австро-Венгрии возросло с 60 (в 1908 г.) до 150 в следующем году, причем мы были убеждены, что еще большее количество шпионов осталось невыясненным».[143]
Добавим несколько слов о поляках.
Долгое время затем ничего полезного для Пилсудского изо всех его контактов с австрийской разведкой не получалось, кроме некоторой финансовой подпитки, поскольку австрийцы были рады иметь разведывательную информацию о России, но совершенно не собирались выдавать политические авансы польским патриотам.
Это разъясняет и сам Матвеев: «Выбор в качестве покровителя Австро-Венгрии /…/ качественно ситуации не менял /…/. /…/ даже она заведомо не пошла бы на добровольный отказ от польских провинций в пользу независимого государства, будь оно образовано на территории русской Польши, поскольку тем самым создавался бы прецедент для других национальных областей империи. /…/. В оправдание Пилсудского можно сказать только то, что в 1908 году это был единственно возможный выбор, если он желал иметь покровителя в лице некоего субъекта международных отношений. Но этот выбор был до такой степени непопулярным в польском обществе, что Пилсудский предпочитал не особенно его демонстрировать
