А она не играет, новое дело, видно, отчаянное, если она так резво взялась за оружие. И где она его раскопала, старый-престарый, давно списанный милицейский наган? И давит в спину, чтобы он чувствовал, если видеть не может. Ярость в ней, злость и решимость. Демин знал — выстрелит, если что. Уверен был — выстрелит. И по тону ее и по всему. И по прошлому ее, о котором Демин судил-рядил когда-то по-своему романтично, дон-кихотски, сопливо, а вот Шупта, старший следователь, рассудил здраво. Зло берет, до чего он прав! И до чего ты молод, наивен, бездарен!
Если толкнуть дверцу и выскочить... Она успеет нажать на спусковой крючок, и Демин вывалится уже с дыркой в спине. До дороги далеко, метров семьдесят-восемьдесят, машин сегодня совсем мало, да и те проносятся на скорости. Пока затормозят, пока подбегут, она спокойно исчезнет в Спутнике.
И людей не видно, будто вымер поселок. По ту сторону дороги нет никаких строений, пустое поле, а по эту — крайние дома, одинаковый опаленный солнцем штакетник, пыльные деревца за ним и дальше серый ряд крыш.
Да и что люди? Сидят двое в машине, парень и девушка, тихо, мирно сидят, ничего подозрительного, наган она прикрыла платком.
— Из какого музея? — заговорил наконец Демин, слыша свой голос словно со стороны. — Из какого музея игрушка? — повторил он смелее. Первый его союзник — собственный голос. Пропал было, а теперь вновь появился, теперь они как бы уже вдвоем.
Совсем близко из-за угла появилась девочка лет десяти с белым бидончиком, заспанная, непричесанная, только встала, и мамка послала ее за водой. Девочку обогнала собачонка, хвост кренделем, морда к земле. Девочка с интересом, не отрываясь, смотрела на машину, на людей в ней, с обычным детским открытым любопытством. Больше не на что было смотреть, все ей здесь знакомо — пыльная трава, тропинка, а в машине — красивая тетя-блондинка.
Демин смотрел на девочку, хотел проводить ее взглядом, но последовала команда:
— Сидеть!
— Прямо как служебной овчарке, — усмехнулся Демин. Ему хотелось стать наглым, самоуверенным. «Никуда я не побегу, черта с два! Я еще с тобой повоюю!»
От голоса своего и еще от стыда за свой страх, который прошел, Демин почувствовал возбуждение, эйфорию. Так бывает в горах над пропастью, когда проходит первая оторопь. Или как будто принял водки стакан, и она стала действовать.
— Игрушка-то хоть заряжена? — проговорил Демин.
— Пять патронов, а для вас и одного хватит! — Все та же злость в голосе, неподдельная, и решимость.
