Господи, если они оба сошли с ума, то почему Ракель должна все это выносить? Теперь Ломбарде вытворяет Бог знает что: запер дверь ее комнаты, распорядился по телефону при ней и Максе, ни под каким предлогом не выпускать ее за ворота виллы.
Ушел, хлопнув дверью Макс, не предполагая, что едва стемнеет, к нему прибежит Марта с просьбой от Ракель о помощи.
– Скажи ей пусть будет готова. И ты, и она! Этой ночью мы уйдем морем, на лодке. А когда Ракель вернется в Гвадалахару, Антонио не сможет заставить ее делать то, что ему заблагорассудится. Руки коротки!..
Виктории было дико услышать от Макса, что Антонио запер Ракель в ее комнате. Родной сын был вне себя от ярости, говорил, что брат ведет себя гадко, словно дикарь. Девушка не любит его, а он удерживает ее силой. Может быть, вообще он заставил ее вступить с ним в брак тоже силой. Виктория непременно должна поговорить с ним, Макс все доводы исчерпал, может быть, ей удастся вразумить его. Виктория вошла в кабинет Антонио, где он заканчивал разговор с Пабло.
– Скажи мне, сынок, что происходит? – спросила мать, как только Пабло закрыл за собой дверь. – Твой брат говорит, что Ракель не любит тебя, что, наверное, ты ее как-то вынудил…
Виктория развела руками.
Антонио тихо, но очень отчетливо, чеканя каждое слово, произнес:
– Я ни на что ее не вынуждал! Я уверен, что никогда раньше ее не видел, никогда не был на ней женат. Эта женщина не жена мне!..
Виктория почувствовала, что еще минута и ей станет дурно.
– Ты… Наверное, ты шутишь, – едва слышно задала она вопрос.
– Я только что просмотрел список всех дел за прошлую неделю, – невозмутимо отвечал Антонио. – Там нет никакой поездки в Гвадалахару. Ни телефонных звонков, ничего…
– Да, но ты не всегда сообщаешь в офис о своих намерениях. Иногда я звоню, спрашиваю, но никто не знает, где ты. Если тебе хотелось сохранить в секрете твои отношения с Ракель, естественно, что ты никому ничего не говорил. – Едва Виктория пришла в себя, логика рассуждений снова вернулась к ней.
– Это же абсурд, мама! Зачем мне было скрывать, что Ракель моя невеста? Кроме того, в тот день, когда я будто бы летал в Гвадалахару, чтобы жениться, по словам моей секретарши, я выезжал в Сиуатанехо смотреть земельные участки.
– И ты в самом деле был там?
– Я не слишком хорошо помню. Но это не трудно проверить. С кем-то я там должен был встретиться? Кроме того, я совершенно ничего не помню о Гвадалахаре: ни о квартире, которая, по словам Ракель, у меня там была, ни о ней самой, ни о ком-либо еще. А почему не помню? Потому что все это неправда. Для меня и эта женщина, и ее родственники – совершенно незнакомые люди… Интересно получается… Я помню лица, имена всех. Кроме них. Есть еще одна вещь, гораздо более серьезная, Виктория, – в минуты волнения Антонио с детства называл приемную мать по имени. – Авария самолета была подстроена.
