– Какого черта нужно там этим расфуфыренным филиппинцам? – спросил он.
– Ха! – отозвался репортер из «Ньюз». – Они там заперлись и швыряются бутылками из-под шипучки. Посмотрим, как вы их оттуда выкурите. Ведь вы шеф полиции, так действуйте же. Сгоните их оттуда. Уберите с ринга Интернационала. Вы же храбрый человек. Пойдите и вышвырните его оттуда.
Шеф смерил Интернационала оценивающим взглядом и решил воздействовать на него словом. Он говорил, что если Интернационал уйдет по-хорошему, его не посадят, а отпустят домой, а если откажется, они прыснут на него газом и упекут в тюрьму лет на десять. Интернационал ответил: «Вы ничего не знаете, не знаете вы ничего». А один филиппинец попал бутылкой в лошадь, и та сиганула на ринг аж из шестого ряда. Полицейский, что сидел – на ней верхом, сделал над собой неимоверное усилие и рухнул с лошади на сиденья четвертого ряда, потому что Интернационал шагнул в его сторону. Ошалелая лошадь стала как вкопанная, и Интернационал прыгнул в седло. За всю историю борьбы не было ничего более умопомрачительного. Я боялся, что он собирается вышвырнуть с ринга и лошадь, но у него было слишком доброе сердце, чтобы пойти на такую низость. Он любил бессловесных тварей.
Снаружи время от времени доносилось улюлюканье толпы. Все догадывались, в честь кого, кроме шефа полиции.
– Какого черта они там воют? – спросил он. Ни один фараон не решился ответить, тогда заговорил репортер из «Ньюз».
– Ха-ха, – ухмыльнулся он. – Это они так приветствуют вас и ваших полицейских. Так-то. Все до единого, мужчины, женщины и дети, там на улице – стопроцентно за Интернационала.
Тогда шеф двинулся ко мне. Ему уже все осточертело до крайности.
– Вы его менеджер? – спросил он.
Я ответил да.
– Прекрасно. – сказал он. – Вот и уведите его оттуда.
И опять я принялся умолять Интернационала уйти с ринга. Проклятая лошадь так заржала на меня, что я чуть не грохнулся. Она, наверное, тоже не хотела уходить с ринга. Интернационал ответил, как и прежде. «Ты ничего не знаешь», – начал было он, но я прервал его: «Знаю, знаю, не надо больше об этом. Я ничего не знаю. Только ради всего святого, Рамон, уходи ты с этого ринга к такой-то матери». Он не шелохнулся.
Тогда шеф, Василий Иванович, его менеджер, рефери, секунданты, репортеры и десятка два полисменов собрали маленькое совещание. Они решили послать Василия Ивановича обратно на ринг продолжать схватку, но тот и слушать ничего не желал. Стал топать ногами, как ребенок, тыча в лошадь, но все это были отговорки. Он был перепуган до смерти. Он твердил, что его уже объявили раз победителем и хватит. Тогда шеф сел на пол и заскрежетал зубами. Его же ославят, опозорят на весь город, на смех подымут.
