— И что же вы собираетесь делать во Франкфурте?
— Это вам решать. Например, можно посмотреть город, поужинать, сходить в оперу.
— У вас нет денег.
— Ну, здесь платят побольше, чем в Советской Армии. Вдобавок мне присылают из дома — у родителей денег хватает.
В этом месте я следовал указаниям капитана Мак-Минза, который велел не жалеть средств — армия за все заплатит.
— И когда вы предлагаете поехать?
— Завтра — суббота, я весь день свободен. Может быть, после обеда?
— А как мы доберемся до Франкфурта?
— У меня есть машина. — Точнее, подумал я про себя, машину мне дадут, но выглядеть все будет так, будто она моя.
— Так вы говорите, после обеда?
— Ну, скажем, я заеду за вами в полвторого.
В субботу утром мы с капитаном Мак-Минзом составили план действий. Капитан обзвонил кого надо, и в полвторого я подкатил на серебристом «мерседесе» к дому, где жили источники. Увидев машину, Надежда замерла от изумления, а по дороге то и дело поглаживала обивку сиденья.
— Это ваша машина? — спросила она меня.
— Да, она у меня месяца три. Родители подарили на Рождество.
— Но вы же не офицер.
— Здесь это не имеет значения. У нас многие рядовые смотрят на офицеров свысока.
— Но ведь офицеры больше зарабатывают.
— Мы после армии будем зарабатывать столько, что им и не снилось.
Надежда закурила.
— А что вы собираетесь делать после армии?
Ответ на этот вопрос у нас с капитаном Мак-Минзом был отрепетирован.
— Скорее всего, пойду работать к отцу. Он у меня предприниматель.
— Предприниматель?
— Ну да, владелец всякой всячины — сталелитейного завода, судоходной компании, газет, телестанций, ну там кое-чего еще.
— И все это принадлежит вашему отцу?
— Он — главный акционер.
— Но если он такой влиятельный человек — как же он допустил, чтобы вы попали в армию?
— А он этого хотел. Он считает, что армейская дисциплина пойдет мне на пользу. И еще он говорит, что после армии я научусь ценить деньги.
— Но вы же сказали, что денег у вас полно.
— На жизнь здесь мне хватает.
Впервые за все время скучающее выражение исчезло с Надеждиного лица. Черное платье — наверное, единственное, которое у нее было, — на фоне золотистой обивки сиденья — это сочетание странным образом воспроизводило цвета Вандербилтского университета. Миновав Вайскирхен и Унтерурзель, мы въехали во Франкфурт.
— Но если у вас столько денег, — спросила Надежда, — то почему вы работаете официантом?
— Обещайте, что никому не скажете?
— Да-да, обещаю.
— Это наказание.
