– Не понял, – говорю.
– Набрыдло всенародно мощь свою демонстрировать. Предпочитаю с женщиной наедине. В горизонтальном положении. Мне так удобней. Не хочу быть гегемоном. У меня спина битая…
Долинский – парень что надо! Только мудак. Сдвинутый по фазе. И мне их речи до печи, так сказать, по-русски – до нижней гузки. Я что, малахольный – принимать их трепотню всерьез? Но парад – все одно милое дело. Жаль, редко бывает. Меня спроси, приказал бы: день – парад, день – на работу. Как в Африке! Говорят, в Африке так. Не знаю. Я там не был. И Долинский не был. А если парады не нравятся, ему там и делать нечего. Спели мы на пару «Не нужен мне берег турецкий» и разошлись по домам. У меня время без лимита, вольный казак, а на него, бедолагу, возможно, шипеть будут.
Дорогой, помню, еще мильтона с наступающим поздравил, на всякий случай.
Наутро – ё-моё! – в глазах муть, голова чугуном, стены качаются. Пошуровал в кладовке, где бутылки, слил остатки, набралось почти полный стакан. Портвейном пахнет! Полегчало… Холодный капустник похлебал и – на парад. При галстуке, рубаха белая – аж одевать совестно.
…На улице народу полно, музыка старается как угорелая. Пока до наших добрался, начальство уже в сборе. За ручку здороваются, и я в ответ рад. Только Павлыч в расстройстве, сквозь зубы спрашивает:
– Где эти разгильдяи?
Я глаза делаю:
– Кто, Павлыч?
– Как это кто? Долинский и вся банда.
– Отпросились, – говорю.
Павлыч вздохнул с облегчением.
– Фуй, я думал – самовольничают. Не знаешь, кто отпус тил?
– Ты разрешил. Сам слышал. Что с тобой, Павлыч?
Смотрю, он сиреневый стал, пот на лбу высыпал. Опохмелиться бы…
– Ах, су-у-укины дети, подкузьмили…
Тут завгар подошел.
– Ну, Евгень Палыч, опаздывают твои орлы…
Павлыча хоть в гроб клади, брови злющие. Сигаретой занят. Я вмешался, культурно объясняю, мол, все наши в общей колонне с шоферами, чтоб порядок армейский…
Начальство не хочет себе настроение портить.
– Отлично! А кто лозунги понесет?
– Мы, – отвечаю, – с милой душой.
– Добро, – говорит. Посмотрел еще раз на Павлыча и отплыл.
А тот прикурить силится – сигарета в зубах как живая. Наконец затянулся и локтем мне в бок:
– Молодец, Федор! Выручил!
Я доволен: теперь старик расколется на новые скаты, непременно… И клянчить не надо.
Выбрал я два плаката. На красном полотне слова из белых ленточек наклеены. У Павлыча – «СЛАВА», у меня – «ТРУДУ!». Тоже красиво. Нам без разницы, какие плакаты таскать, абы полегче.
