Где мы открываем озябшую душу —
На выдох и вдох, на закат и восход,
Где тень гаража над ночною дорогой,
Движение ветра навстречу лицу
И вон уходящей привычной тревогой,
Меж пальцами кожей, прижатой к кольцу.
И птицей, летающей вольно и властно
В закрытой надежно, открывшейся мгле.
И каждому врозь одинаково ясно,
Что не было нас никогда на земле.
19 февраля 2001
* * *
Поживи безрассудно со мной,
Полмгновения, можно короче,
Этой жизнью иначе иной,
Этой ночью иначее ночи.
Позабудь свои правила сна,
Все резоны и даже законы,
По которым приходит весна,
Зеленя и тела о газоны.
И, закрыв свой стреноженный ум,
Протяни, как когда-то однажды,
Сквозь мирской равнобедренный шум
Звуки недорастраченной жажды.
20 февраля 2001
* * *
Как дом не существует за окном,
Так тяга безрассудна к диалогу.
Не лучше ли раскрыть тяжелый том
И обратиться прямо к эпилогу,
Чем в оный раз надеяться на то,
Что тяга эта впрямь необходима, —
Не лучше ли купить себе пальто
И два билета до ночного Рима.
Не лучше ли отправиться на бал —
Куда-нибудь в окрестности Калуги,
Где кружится и стонет краснотал
Под музыку умеренную вьюги.
Не лучше ли, отребье полюбя,
Добыть в толкучке толику азарта —
На этот раз не только для себя,
А в целом для теории соцарта.
И дальше, некой жаждой заболев,
Берлогу завалив еловой веткой,
Впрыгнýть во время скоком, аки лев,
С безмолвия покончив пятилеткой.
Но это, друг, скучнее многих скук.
Но это, друг, погибели подобно.
Я лучше вновь, не расплетая рук,
Любить останусь долго и подробно.
А вот когда оставит душу хмель
Из чаши Пана, ветреного бога,
Я застелю лишь нежностью постель
И опущусь ужо до диалога.
26 февраля 2001
