Звездой падучей, яркою шутихой.
Все позабыв, у краешка стола
Колдуй, лепи и выводи узоры.
Нам жизнь уже и тéсна, и мала,
Так начинай невидимые сборы.
Не ближний путь, и много не возьмешь,
Добро и зло дели уже надежно,
Возьми любовь, но ненависть не трожь —
С ней можно жить, но вечно невозможно.
Тепло свое последнее раздай,
Зачем оно холодному покою,
Где не плывут ни Волга, ни Валдай
И дна морского не достать рукою?
От каждой капли губ не отрывай,
От каждой капли вод и каждой капли суши.
Тяжелых век на мир не открывай,
Чтоб круг святой хранил живые души.
10 декабря 1984
Памяти В. Б. Шкловского
Подставив левое плечо,
Я Шкловского несу,
Но будет позже горячо
От ноши той в лесу.
Я две гвоздики положу
У свежего холма
И черный узел завяжу,
Чтоб не сойти с ума.
Кому же он в прощальный час
Сказал: «Убей меня»?
И не закрыл тяжелых глаз
Как раз в зените дня.
Узнать ответ не суждено,
Беда невелика,
Мое прощальное вино —
Вода из родника.
Мои прощальные слова
Не слышит здесь никто,
Без шапки мерзнет голова,
И холодит пальто.
И, в воротник упрятав нос,
Замерзший пономарь,
Читаю здесь среди берез
Чужой судьбы словарь.
И понимаю наконец
Под белый вой и свист,
Что Бог – создатель и творец,
А дьявол – полемист.
11 декабря 1984
* * *
Свиток жизни так печален,
Так легко его крыло.
Словно молот наковален,
Бьется сердце тяжело.
Длится ночь, протяжно длится,
Тонок голос снегиря,
Недочитана страница,
А уже читалась зря.
Что за магия запрета,
Отчего такой испуг?
Отчего мелькнуло лето
Средь снегов и ночи вдруг?
Бог японский точит лясы.
Кресло старое скрипит.
У заснеженной террасы
Нежилой и белый вид.
И скользит, тепло и свято,
Снег из нашей высоты,
Где крылато и распято,
Где не мы, но я – как ты.
17 января 1985
* * *
Как гибок этот звук и как протяжно пенье
Летящей над землей взметнувшейся руки,
Пробил верховный час и послано знаменье
И жизни в этот миг и смерти – вопреки.
Пускай кружится снег и ластится пороша,
Так музыкален взмах и совершенен жест,
Уже не тяжела немыслимая ноша
Природы, и судьбы, и даже отчих мест.
Лети на этот снег, кружись под эти звуки,
В изломанных лучах вершится торжество.
О, как парят легко раскинутые руки,
Как будто в этот мир явилось божество.
Двенадцатых небес широкое пространство,
Еще над ними – высь и нежности волна.
Я дать тебе могу всего лишь постоянство,
Принять и не принять которое – вольна.
Как нежен кожи свет и как крылато время,
Как совершенен жест и полон смысла вздох.
Конечно, нас сильней забот житейских бремя,
Но если мы умрем, то что такое Бог?
