– А как же ночь, луна и мрак,
Ни зги еще вокруг?..
– Решил – иди. Не хочешь – ляг
И слушай смерти звук.
– Куда идти, зачем, ответь,
Какой в движенье толк?..
И тихо так, как медь о медь,
Раздался смех и смолк.
Петух пропел. В зените – тьма.
Решаться или нет?
Я, может быть, сошел с ума,
И ночь теперь – рассвет?
А может, кочет манит вон —
Попутал сатана,
И справедливо смотрит сон
Родная сторона?..
А может, я один ослеп,
А день уже кипит,
Открыта книга тех судеб
И ангел мой летит?
28 мая 1983
* * *
Продолжается работа,
Не кончается зима,
Облетела позолота,
Не прибавилось ума.
Только все же почему-то
Больше света впереди —
Стала медленней минута,
Хоть беги или иди.
Стали медленнее сутки,
Еле движутся года,
И меж ними в промежутке
Леты черная вода.
Да еще литая лодка,
Тяжела и велика,
Белый кормщик смотрит кротко
Сквозь меня на облака.
Что в его улыбке кроткой —
Страсть былая, давний бой?
Для меня он мост короткий
Между жизнью и судьбой.
Как он видит все, наверно,
Из своих свинцовых вод.
Жизнь прошла светло и скверно,
А могла – наоборот.
Кормчий ждет, года все тише,
Тише, медленней, страшней,
Словно крылья, кружат крыши
Среди улиц и огней.
И под тем крылом железным
Так устало и темно
Смотрит оком бесполезным
Одинокое окно.
11 января 1984
* * *
Не суйся в этот мир с желанием заботы,
Не думай, не звони, в спасители не лезь,
Отдай, что есть в тебе, безделице работы,
В которой был всегда и будь вовеки весь.
Смотри, как каждый шаг кривыми зеркалами
Отброшен наугад уродливо и зло,
Как мерзок твой портрет в дежурной этой раме,
С которою тебе столкнуться повезло.
Когда-то Рим стоял и вот уже разрушен,
В Афинах на холмах развалины черны.
Я знаю, кто-то был и к ним неравнодушен,
Но кончилась любовь бессмыслицей войны.
Мы преданы с тобой рассудку и покою,
У каждого свой дом, а возле дома сад…
Не трогай этот мир, он создан не тобою.
Твое добро темно. И сшито наугад.
2 апреля 1984
* * *
Осенней жизнью медленно дыши
И пей до дна надколотую чашу,
В бреду ума и ясности души
Прощальный час я нежностью украшу.
Не той – шальной и пьяной, не святой,
А той – живой, и медленной, и тихой,
Скользящей за предельной высотой
