* * *
Ничего не меняется в мире,
Не изменится никогда.
Дважды два навсегда четыре.
Или прочая лабуда.
Прежней жизни знакомо варево,
В ней огромна и обла боль.
Государю, мой друг, – государево.
Ну а черни – любая роль.
16 января 2005
* * *
Свеча на столе тяжела и поката,
И свет ее ровный не виден окрест.
Мы – дети с тобой не кривого Арбата,
А бедные дети ивановских мест.
Вино пригуби из живого бокала,
И, руки смежив, отдохни на плече.
И пусть тебе станет легко и устало
При этой неяркой тяжелой свече.
И я расскажу тебе старое слово,
В котором не сон и не смута живут,
В котором живут, как и мы, бестолково
Негромкое счастье и робкий уют.
А ночь осторожно крадется по крыше,
А ветер поет свой негромкий мотив.
И что не скажу, ты, конечно, услышишь,
Руками меня наугад обхватив.
17 января 2005
* * *
Ранима звуком, вздохом и листвой,
Полетом птиц и музыкой ранима,
Метет метель по белой мостовой,
В слова и жесты не переводима.
Окно мороз узорами затмил,
И тьма вовне сочится незаметно.
И выраженье – хромота не крыл —
По существу старо и беспредметно.
Дымится борщ, протяжен и не густ,
Внимает око этому пределу.
Не отнимай заледеневших уст,
Прижатых плотно к медленному телу.
Я весь – с тобой, от взгляда до кивка,
От не жары до крика и распада,
И что с того, что коротки века
Из трех шагов заснеженного сада.
26 января 2005
* * *
В доме моем – то трава, то снега,
Гости чужие толпятся толпою.
Друг мой смертельней любого врага,
Сердце болит не в груди с перепою.
Где я его обронил невзначай,
Как далеко оно там закатилось?
Ладно, налей свой мучительный чай,
Лишь бы оно и болело, но билось.
Где его след и когда замело,
Жалкое сердце в миру инородца.
Нáбело жить, а точней – набелó,
Мне не пришлось и уже не придется.
Стон за стеной и последняя дрожь,
Тела морковного страхи и боли…
Мертвое сердце виной не тревожь,
Это не наша история боле.
29 января 2005
* * *
Сердце вернулось, устроилось сбоку
И прилепилось к обратной спине.
И завертело тоску и мороку
В яви, конечно, и меньше – во сне.
Сразу заныло, взахлеб застучало
И постепенно освоилось так,
Что моей жизни живые начала
Смерти разжали сведенный кулак.
Сердце стыдилось, молчало, болело,
Терлось о спины, смеялось, шепча, —
Это твое непутевое тело
Сладко горчит, как в саду алыча.
Как оно, бедное, снова резвилось,
Как оно, бедное, снова росло.
Если б не мы, то, конечно, разбилось.
Или сменило свое ремесло.
30 января 2005
