Клинок Уреньги | страница 43

— Откуда, говоришь, берется наша красота? — улыбнулась в ответ Маланья. — Когда пьешь воду из родника, ты думаешь, откуда он берет начало? Так вот пойдем. Покажу я тебе этот родник!

И они пошли. Долго, долго они по шахтам, рудникам и дудкам бродили. Видели, как трудились люди, как руду и самоцветы добывали, как работали в лесу.

— Кто же они?—спросил Маланью богатырь.

— Это мой народ. У нас с ним один отец. Трудом его зовут. А теперь пойдем — поглядишь на мать.

И они опять пошли. Поднялись на самую середину хребта, на высокую вершину горы, что с незапамятных времен Юрмой зовется. Зашли.

Поклонились речушкам, горам и долинам, поклонились солнцу и ветрам. Заре, спустившейся на землю, и людям, что копались в земле. Полюбовались дальними кострами по берегам озер и рек, лесами зелеными, как море. И воскликнул Время-богатырь:

— Ежели бы ты и не сказала, кто твоя мать, все равно я бы догадался. Ее Жизнью зовут.

— Верно, богатырь, ты угадал. Жизнь — наша мать. Теперь ты понял, где родник красоты человечьей?

Ничего не ответил богатырь. Только снова, как и прежде, с пояса меч он отцепил и Маланье в руки его отдал.

— Проспорил я, Маланья, а потому остаюсь с тобой. Я буду работать с вами!

И остался навсегда...

Про тюбукских шорников да про воскресенских ходоков в старину много разных разностей плели. Еще лет с полсотни назад по деревням и заводам в Зауралье только и разговору было, когда речь заходила о конской сбруе, что лучше тюбукских шорников никто не мог сшить шлеи для коня. Пойдет конь в шлее их работы — аж лес зазвенит по обеим сторонам дороги.

Про воскресенских же ходоков другое говорилось. Если воскресенские мужички и бабочки, благословясь, утречком по прохладе выйдут из деревни, то, отмахав без малого сто верст, вечером непременно в Екатеринбурге будут. А потом сами про себя говорили, что своим храпом на постоялых дворах из всех стен тараканов выживали... Вот это были ходоки!

Не раз приходилось мерить дорогу до Каслей и Кыштыма, а то и до Екатеринбурга Воскресенскому парнишке Санке Соловью. Не уступал мальчонка отцу в пути. Бойко умел шагать...

Кто же был такой Санко Соловей? За что прозвали Александра Панова, сына обыкновенного Воскресенского мужичка Филиппа, таким светлым прозвищем — Соловей?

Как в старинной сказке или были говорится, так расскажем и мы. Родился Санко в Воскресенке, деревеньке, затерявшейся между бесчисленными озерами и дремучими уральскими лесами.