— Вот, ваше господское величество! Возьмите взамен утерянной брошки. Она тоже золотая. Виниться не винюсь, оттого что вашей брошки не брала, а эту прошу принять.
Так и сказала Дарья старухе.
Но хоть и заверили Дарьюшку подружки, что старуха поймет и поверит, а брошку посовеститься взять, да ошиблись девчонки.
Старуха взяла в руки брошку и принялась ее вертеть. Подносила к свету, пробовала на зуб, а потом сказала:
— Встань, милая, с колен! Я тебя прощаю. Может, и эта брошка ворованная тоже, но я беру ее взамен украденной тобой...
Будто плетью, жарче, чем в пожарке, ударили Дарью. Без памяти воротилась она в подвал, в девичью каморку. Упала на нары и зарыдала. И так горько плакала она, что все девушки сбежались. Ведь свою последнюю радость она отдала, чтобы доказать, что не виновна и чтобы под плеть не угодить опять. Слезами и обидой изошло ее сердце. И все от бессилия перед господами.
Аграфена тут же доложила хозяйке, что с Дарьей опять плохо. Барыня спустилась в подвал. Наклонилась над девушкой и сказала:
— Ну, чего это ты опять расхворалась?
Увидав же на груди у девушки рубец незаживший, спокойно проговорила:
— Дело молодое. Все заживет. И брошка нашлась. Анна Наркисовна (так гостью-старуху звали) в моей спальне пелеринку примеряла и положила брошь на диван, а она за сидение завалилась. А тебе, Дарья, вот подарок от меня, да помни барскую милость. К свадьбе пригодится...
И Лугиниха достала из мешочка, с которым никогда не расставалась, нитку бус-стекляшек и Дарье подала.
Но в ответ Дарьюшка только покачала головой и, вдруг приподнявшись с подушки, задыхаясь, прошептала:
— Не приму я ваше подарение. Берегите себе. Может, пригодится. Придут еще, придут пугачевцы... Будет вам тогда на чем повеситься от страха.
В это время у нее в горле что-то заклокотало, голос сорвался, и голова откинулась на подушку. Мертвая рука свесилась на пол. Кровь струйкой побежала изо рта...
Этот древний и печальный сказ мне недавно поведали девушки в Златоусте со швейной фабрики, слышавшие его от старых работниц.
Мы долго сидели на берегу пруда и разговаривали о нашей жизни. На город ложились сумерки, всюду зажигались огни, и казалось, что светятся горы.
— Глядите! Глядите! — вскрикнули чуть не в голос несколько девушек: — Наша «Брошечка» сияет.
Так ласково называют они свою фабрику, потому что она, словно гигантская брошка, сияет всеми своими четырьмя этажами. Из огромных окон льется свет, как блеск самых ярких самоцветов.
